— Чьих? Твоих? — раздраженно спросил сардар.
— А хотя бы моих.
— Давай поедем к ним!
Через полчаса они подскакали к рабату, где расположился арьергард. Коноводы пасли лошадей в пойме небольшого ручья. На самом постоялом дворе, где когда-то, в лучшие дни, останавливались богатые и многолюдные караваны, солдаты завершали обед. От котлов, вокруг которых они сидели группами, доносился аппетитный запах жареного мяса.
— Хорошо живешь! — бросил правитель.
— Пустой мешок стоять не может! — довольный похвалой, откликнулся пословицей корнейль. — Люблю поесть и рад, когда могу накормить.
Поев, солдаты воздавали обычную благодарственную молитву Аллаху и поднимались на ноги.
— Салам алейкум! — произнес Аюб-хан. — Мы приехали поговорить с вами. Зовите товарищей и подходите поближе!
Вскоре его окружила огромная толпа.
— Знаете ли вы, зачем и куда мы идем? — спросил гератский властитель.
После некоторого замешательства из толпы выступил рослый статный сарбаз с изрядной сединой в усах и бороде. Конец чалмы у него был подоткнут; это означало, что он посвятил себя достижению определенной цели. За спиной, на потертом ремне, висел джезаиль; приклад и ложе его были отполированы руками не одного поколения.
— Меня зовут Ахмад. Ты немного опоздал, сардар.
Аюб-хан с недоумением взглянул на него.
— Да, совсем немного опоздал к обеду. Мы ели мясо, жаренное с рисом и луком. Ну, это наше блюдо — курма. Теперь у нас прибавится сил, чтобы бить врагов. Вот так, сардар. Поели курмы — побили инглизи!
Этот неожиданный поворот вызвал смех среди солдат. Улыбнулся и правитель.
— У тебя как-то все просто получается: поели и побили. Инглизи — сильный и опасный враг.
Ахмад нахмурился.
— К несчастью, сардар, мне, хотаку, это слишком хорошо известно. Земли нашего племени далеко отсюда — в Сулеймановых горах. Инглизи давно точат на них зубы и уже часть захватили. Много моих родных и близких сложили головы в борьбе с ними. Я — гази, дал обет сражаться против них, пока дышу!
По двору пронесся одобрительный шум.
— Ну ладно, Ахмад и все, собравшиеся здесь! — возвысил голос Аюб-хан. — Вы, конечно, уже догадались, куда мы идем? На Кандагар!
В ответ послышались воинственные возгласы.
— Там нельзя рассчитывать на плов: его в драке не раздают! — властитель Герата многозначительно взглянул на Мурада Алима. — И встретит нас не только куриная армия вали, придется иметь дело с очень сильным войском инглизи. Чтобы добиться успеха, надо как следует подготовиться. Правильно я говорю?
— Верно, сардар!
— Справедливо!
— Тогда я приказываю корнейлю Мураду Алиму найти время — даже за счет вашего отдыха и сна, — чтобы сарбазы и артиллеристы стреляли как можно более метко, а конные атаки соваров были неотразимыми.
Находчивость хотака Ахмада не осталась незамеченной: правитель назначил его начальником всех гази.
Тяжелее всех доставалось командиру авангарда Файз Мухаммаду. Он часто поворачивал коня и мчался назад: надо было строго соблюдать порядок движения — на пятки наступали основные силы армии. Тезинец похудел, осунулся, под глазами появились мешки, часто кололо сердце, но его не покидало чувство радостного возбуждения: вместе со своим народом, взявшим оружие, он шел бить ненавистного, жестокого врага. И хорошо, что в этот момент рядом с ним был его сын, его радость и гордость!
…Испокон веков, кто бы ни шел по старинной дороге из Герата в Кандагар — торговые караваны или полчища завоевателей, — все они, дойдя до Сабзавара, останавливались здесь на отдых. Огромная овальная котловина, окаймленная видневшимися на горизонте цепями гор, вся была изрезана густой сетью арыков и подземных каналов — кяризов. Поля сменялись садами, одно селение сливалось с другим, и каравану приходилось совершать целый дневной переход, чтобы пересечь этот благодатный оазис.
Его центром был прятавшийся в тени деревьев город Сабзавар; это название так и переводилось — «Средоточие зелени». В древности он именовался Исфизар, славился ремеслами и торговлей, но во время походов Тимура его жители восстали против жестоких завоевателей и убили наместника. Тогда Тимур приказал истребить всех горожан. Две тысячи человек, обвиненных в подстрекательстве, были связаны и положены друг на друга. Каждый новый ряд пересыпался землей и битым кирпичом. Чтобы заглушить стоны, рты обреченных забивали песком. Так из людей воздвигли башню смерти. Город разрушили до основания, и он, возродившись уже после смерти тирана, никогда не смог достигнуть былого богатства и славы.