Бегло взглянув на воинов, оценив их снаряжение, умение выполнять команду, Столетов и Разгонов, опытные военные, подумали, что такому войску трудно будет противостоять хорошо вооруженной и обученной британской армии. И как только афганцам удалось нанести англичанам такое сокрушительное поражение сорока годами ранее?!
Кам-наиб выстроил свой отряд и, приветствуя прибытие посольства в Афганистан, сообщил, что эмир Мухаммад Шер Алихан будет рад принять в Кабуле представителей ак подшо — Белого Царя.
На следующий день, вечером, когда спала жара, миссия, сопровождаемая почетным эскортом, направилась в Мазари-Шариф, центр области Чар-Вилоят в резиденцию ее правителя — лой-наиба.[4]
— Справа по два — марш! — раздался зычный голос урядника, и двадцать два казака вытянулись вереницей следом за Столетовым и его спутниками. При выезде из селения к ним присоединились афганские генералы со своим небольшим войском. Часть его заняла место в авангарде, другая замыкала колонну. Двигались в ночной мгле; мрак усиливался облаком пыли, взметенной сотнями ног. Лишь изредка слабая струя ветра, слетавшего с лежавших впереди невидимых гор Гиндукуша, срывала пыльную пелену, и сквозь туманное марево в свете молодой луны и далеких звезд на мгновение прорисовывалась колышущаяся человеческая масса — и снова скрывалась в тумане.
Тяжкое испытание выпало на долю путешественников на следующий день: на их лагерь обрушился опаляющий вихрь — гармсиль; о его характере говорило само название — «наводнение зноя».
Время близилось к трем часам пополудни, когда окружающая атмосфера стала как-то неестественно густеть и накаляться. Доктор только успел установить, что термометр в тени палатки показывал 44 градуса, как едва не был сбит с ног плотной и вместе с тем пружинистой воздушной волной. Во рту ощущалась горечь, сердце заколотилось, голова налилась чугуном, дышать было нечем, все — и русские и афганцы — почувствовали себя словно в недрах вулкана или в раскаленной печи.
Вверх взметнулось море песка, и среди дня, будто на удивление сверкавшему на ясном небе солнцу, стало темно, как ночью. Песок проникал в плотно затянутые палатки, куда укрылись путники, забивал рот, уши, нос, и не было от него спасения. А снаружи что-то ухало, завывало, грохотало. Жгуты песчаных смерчей свивались в канаты, канаты переплетались между собой, образуя причудливые столбы, возносившиеся ввысь. Лошади, верблюды, ослы сбились в кучу, не издавая ни звука. Да и что можно было услышать в громовом бесчинстве свалившегося неведомо откуда ураганного ветра!..
Когда гармсиль переместился в иные края и все вокруг начало успокаиваться, путешественники долго не могли прийти в себя. Чтобы подбодрить их, Столетова навестил кам-наиб. При виде того, как русский посол и его товарищи стряхивали с себя густой песчаный покров, протирали глаза и прочищали уши, он усмехнулся:
— Повезло!
— В чем повезло? — удивился Столетов.
— Быстро прошел гармсиль.
— У нас этот ветер иногда называют «афганцем», — заметил Столетов.
— Правильно называют. Он — как наш народ: резкий, горячий. Навалится — задушить может. Враги знают наш характер. Испытывали на себе. Но афганцы — и люди и ветер — отходчивы. Если их не задевают! — с улыбкой добавил кам-наиб.
23 июня (5 июля) миссия вступила в Мазари-Шариф. Свое название — «Благородная могила» — город получил потому, что здесь находилась гробница Али — первого шиитского имама, двоюродного брата и зятя пророка Мухаммеда. При въезде в Мазари-Шариф гостей встретили орудийным салютом. Затем их приветствовал двоюродный брат эмира Хош Диль-хан.
…Почти две недели пришлось дожидаться в Мазари-Шарифе известия о готовности Кабула принять посольство. 6/18 июля, когда из столицы прибыл долгожданный чапар — гонец, можно было наконец продолжать путь. До Кабульских ворот процессию сопровождал Хош Диль-хан с большой свитой. Прощальные пушечные залпы отметили выезд из города. Почетный эскорт увеличился теперь до трехсот всадников и двухсот пехотинцев.
Дорога была нелегка. Столетов нервничал. Чувствовалось, что каждый час, а тем более день промедления или задержки стоит ему очень дорого, но он старался не проявлять раздражения и был неизменно ровен и спокоен. По крайней мере — внешне. Генерал знал: Восток есть Восток, и о нарушении его вековых традиций не может быть и речи.
4
Чар-Вилоят, область на левобережье Амударьи, в те годы включала четыре провинции: Мейменинскую, Мазари-Шарифскую, Кундузскую и Ташкурганскую.