Эта весть дошла и до города. Несмотря на ранний час, оттуда — верхом и пешком — до Шерпурского укрепленного лагеря добрались несколько сот любопытных. Они растянулись вдоль дороги на четверть мили от западного вала лагеря англичан. У ворот были поставлены рядом две палатки.
В 6 часов 45 минут наблюдатели заметили большую конную группу, приближавшуюся к Шерпуру. Всадник, ехавший впереди, был в военной форме (такой же, как в Ак-Сарае, отметил Гриффин), но зонтик, который он держал над головой, придавал ему вполне мирный вид. Это был эмир. Он спустился с холмов и оказался на дороге, ведущей к лагерным воротам. За ним следовали четыреста вооруженных кавалеристов и пехотинцев.
Свидание носило неофициальный характер: никаких салютов, никаких почетных караулов. Вот эмир и генерал подъехали друг к другу, обменялись рукопожатием, спешились и, окруженные свитой, вошли в одну из палаток. Там они сели на приготовленные для них стулья; остальные участники церемонии стояли.
Время англичан в Кабуле истекало, но британский военачальник — пока еще на правах «хозяина» — учтиво осведомился о здоровье эмира.
— Не овладела ли усталость вашим высочеством? Ведь вам сегодня пришлось проделать большой путь.
Переводил Гриффин. Он был явно не в форме: переспрашивал, уточнял, искажал смысл персидских слов. Абдуррахман-хан с тоской смотрел на его муки, старался отвечать попроще, односложно, мучительно вдумывался в то, что ему говорили, и, чувствовалось, что он готов в любой момент прервать эту нескладывающуюся беседу. Положение спас востоковед Каннингхем, знаток фарси. Он легко перевел эмиру высказанные Стюартом пожелания долгого и счастливого царствования и развития дружбы с Британской империей.
Внук Дост Мухаммад-хана оказался на высоте:
— Наше удовольствие по поводу возвращения в свою страну после продолжительного отсутствия, — откликнулся он, — было бы омрачено, если бы Аллах не предоставил нам возможности повидаться с джарнейль-саибом перед его окончательным уходом…
Он подождал, пока его слова переведут Стюарту, а затем продолжал:
— Просим принять благодарность за любезное внимание во время переговоров, которые завершились столь счастливо и привели нас на престол предков. Мы питаем искренние чувства к правительству инглизи и хотим, чтобы наша признательность дошла до вице-короля.
Что же, лучше не скажешь… И Стюарт, довольный столь удачным завершением беседы, попросил у правителя позволения представить ему своих коллег. Первым подошел бригадный генерал Гоф. Эмир привстал со стула и подал увешанному орденами и медалями генералу руку. Больше он этого не делал, отвечая кивком головы на поклоны офицеров. Затем он пожелал всем счастливого пути.
Вся церемония дружественного прощания заняла ровно пятнадцать минут. Англичане вышли из палатки, где остался эмир со своими приближенными, и сели на коней. Прозвучал сигнал, и бригады тронулись в путь. Уже через час возле Шерпура не осталось ни души.
Войска двигались быстро, воодушевленные радостной мыслью: они уцелели! Где-то в голове тянувшейся по дороге на Пешавар гигантской колонны ехал британский политический агент в Северном Афганистане Лепел Гриффин и разглядывал турецкий ятаган. Его полномочия в этой стране кончались. Полковник Мак-Грегор, отправляясь в составе отряда Робертса на Кандагар, счел, что проиграл пари. Но ведь в самый последний момент Абдуррахман-хан все же прибыл если не в Кабул, то хотя бы в Шерпур. И было решено, что пари закончилось вничью: Мак-Грегор получил вожделенный пенджабский кинжал.
— Вот, стало быть, чем завершилась война — по крайней мере в районе афганской столицы! — размышлял Гриффин. — Тем, что мы с «Роб Роем» обменялись сувенирами…
Итоги, которые пытался подвести корреспондент «Таймс», были столь же глубокомысленны. «Посещение эмиром Шерпура, чтобы лично в нашем лагере выразить свою признательность и пожелать счастливого пути, произвело весьма приятное впечатление, — телеграфировал он в Лондон. — Это было хорошее завершение нашей кампании в Северном Афганистане и нашей оккупации Кабула. Если бы эмир уклонился или побоялся приехать в Шерпур до нашего выступления, то говорили бы и думали, что его уверения в дружбе были ложны и что он нам не доверяет».
Эпилог
Добрые старые романы кончались свадьбой героев, преодолевших на пути к ней все преграды и трудности.