Шер Али-хан не без внутреннего волнения ожидал, когда вскроют зловещие послания из столицы, скрепленные миндалевидной печаткой сына. Известия и вправду оказались неприятны, но не настолько, как этого можно было ожидать. Инглизи, видимо, опасаются забираться зимой в глубь страны. А Якуб-хан, несмотря на свои старые грехи, не поддается их нажиму и посулам… Это уже хорошо. Но с приближением тепла враги возобновят наступление — он знал упрямую настойчивость инглизи в достижении своих целей. А в том, что они стремятся захватить Афганистан и превратить его правителя в бессловесную куклу, наподобие какого-нибудь низама или махараджи, эмир не сомневался.
Сомневался он, к великому своему прискорбию, в другом — в твердости Якуб-хана. Надолго ли хватит у него решимости отвергать льстивые заигрывания хитрых и наглых соседей, войска которых уже топчут афганские земли. «Наиб Кабула»… А как он себя поведет, когда к нему обратятся иначе, скажем, «эмир Афганистана»?! Достанет ли ума разобраться в том, что кроется за сладкими речами и золотом инглизи?.. Нет, нельзя допускать и мысли о недомогании, надо вернуть былую энергию и торопиться, торопиться!
15 января, после остановки в Наибабаде, кортеж прибыл в Гуримар. Погода резко ухудшилась. Ночью лил сильный дождь. К утру очень похолодало. Тяжелые свинцовые облака неудержимо мчались с запада на восток, закрыв непроницаемым покровом северные отроги Гиндукуша. Стремительный ветер нес тучи рыхлого снега, слепившего глаза путникам.
Быть может, из-за похолодания у Шер Али-хана не на шутку разболелась левая нога. О езде верхом не стоило и помышлять. Эмир пересел в крытые носилки. То была целая беседка, пестро раскрашенная, высотой около шести футов, с двумя дверцами по бокам, с занавешенными стеклянными оконцами и суживающейся кверху крышей, увенчанной позолоченным шаром. Внутри этого паланкина, отделанного атласом, можно было лежать. За прикрепленные к нему длинные брусья одновременно брались до сорока носильщиков из особой дружины скороходов. Менялись они каждые четверть часа.
Отдохнув в паланкине, правитель перебрался на слона, высланного для него губернатором провинции Чар-Вилоят Хош Диль-ханом, и 17 января въехал в Мазари-Шариф. Встреча была торжественной. Во многих местах возвышались праздничные арки: верхушки шестов, установленных по обе стороны дороги, соединялись длинными широкими зелеными чалмами с прикрепленным к ним посредине Кораном. У таких ворот сидели муллы или дервиши, читавшие нараспев суры из священной книги.
Гремели пушечные залпы. Густой дым от выстрелов затянул всю дорогу, и из фантастического марева выплывали то слон с восседавшим на нем в плетеной корзине-хавдадже правителем, то свита, то войска. На одной из площадей у костра, желтоватое пламя которого трепетало над белой скатертью недавно выпавшего снега, два афганца с обнаженными саблями в руках плясали военный танец под музыку оркестра из бубна, двух флейт и гыжака, своеобразной скрипки.
Русской миссии был отведен дом, который она занимала на пути в Кабул. В Мазари-Шарифе ее ждал сюрприз: прибывший с письмом к Шер Али-хану есаул Булацель, адъютант генерала Кауфмана, передал членам посольства распоряжение вернуться на родину. Всем, кроме доктора Яворского, если афганский правитель будет нуждаться в его услугах.
Не успели Разгонов и его спутники прийти в себя с дороги, как их пригласили к эмиру. Он разместился во внутренних комнатах губернаторского дворца. Пройдя множество коридоров и двориков, где находилась охрана, приглашенные вошли в зал. Его обращенные на юг окна закрывались деревянными решетчатыми ставнями; в небольшие решетки-проемы были врезаны стеклянные квадраты. Снегопад сменился ясной погодой, и помещение заливали потоки солнечного света. На камине стояли бронзовые часы со светящимся циферблатом — подарок туркестанского генерал-губернатора. Камин не топился, и зал обогревался мангалом — жаровней с горячими углями.
Шер Али-хан, накинув на плечи шубу, сидел в кресле. Стулья для членов миссии стояли вдоль стен. Но выражению лица эмира можно было заключить, что он в хорошем настроении.
— Как себя чувствуют дорогие гости после нелегкого переезда? — спросил Шер Али-хан.
— Мы — люди привычные, — улыбнулся Разгонов. — К тому же нам скоро предстоит более далекое путешествие.
— Нам это известно, — сказал правитель и дал знак мирзе, который тут же удалился в соседнюю комнату. — Ярым-подшо сообщает об этом.