Для нас, немцев, важно ослабить русский народ в такой степени, чтобы он не был больше в состоянии помешать нам установить немецкое господство в Европе. Этой цели мы можем добиться вышеуказанными путями…»
Что еще нужно добавить к этой ясно и четко изложенной программе геноцида русского народа, чтобы убедить наших доморощенных русских гитлерофилов и ариеманов, национал-социалистов и фашистов в их собственном безграничном идиотизме? Не знаю. По-моему, сказанного достаточно. Sapienti sat.
Мне скажут, как обычно: ну, ведь это же не официально утвержденный Генеральный план «Ост», которого, возможно, и не было.
Возможно. Но это неопровержимо подлинные поправки именно к таковому плану (не было бы плана, не было бы и поправок), написанные рукой того самого чиновника, который по должности (!) отвечал за политику Рейха, проводимую на восточных оккупированных территориях. Он никогда не посмел бы предложить руководству проект, способный вызвать негодование, отторжение или резкое противодействие руководства. Чиновники всего света пользуются в отношении начальства «Правилом 2-У: угадать и угодить». Так было и на этот раз.
Перед нами документ, на коем незримо, но бесспорно стоит высшая проба гитлеровского государства. В отношении русских он недвусмысленно подразумевает самый настоящий геноцид.
Слово о русском Иуде
Ни Деникин, ни Милюков, ни Керенский — все главные русские борцы с Советской властью, с большевиками, оставшиеся к тому времени в живых, — не пошли за Гитлером воевать с Россией в обличье СССР, как их ни уговаривали. Хотя были еще в силах, да и авторитетом пользовались немалым. Однако они лучше всех понимали, что это — попытка заново сыграть в уже проигранную раз игру, но только теперь с чужой, вражеской помощью. А это для нормального русского человека — абсолютное табу, этого делать нельзя ни за что и ни под каким предлогом. Или, что еще хуже, самообман, скрывающий реальную помощь вражескому нашествию со стороны проигравших свою войну белогвардейцев.
Раньше надо было по-другому биться с красной сволочью. Побеждать надо было! А проиграли — теперь вините себя. Кайтесь, кусайте локоть. Молитесь за Россию. Больше ничего не остается.
Именно так и поступали эти мужественные и честные патриоты.
Про писателей и прочую интеллигенцию, творческую и научную, оказавшуюся в эмиграции, я и не говорю. В своем абсолютном большинстве они приветствовали победы русского оружия, гордились ими.
Однако было немалое количество людей (относительно всего населения СССР все-таки малое: менее 1 %), которые перешли на сторону врага, поддавшись на его агитацию или спасая свою шкуру, хотя были, несомненно, и те, что руководствовались идейными соображениями. Наиболее известной среди перебежчиков личностью, о которой спорят до сих пор, был генерал А. А. Власов.
Что пишут о нем наши гитлеристы? Вот, например, некий Алексей Широпаев, соединивший в себе достоинства Сталина (как непризнанный поэт) и Гитлера (как непризнанный художник), прославившийся на редкость мерзко-русофобной книжкой «Тюрьма народа», вывесил у себя в ЖЖ такой текст: «Увы, мне трудно верить в русский народ как в некое целое после всего того, что с ним сделали. Трудно верить в его историческую состоятельность, в его разум. И лишь одно внушает некоторую, весьма осторожную надежду: в ответ на возрождение имени Сталина забрезжило слабой звездой имя его антипода — генерала Власова… Кто такой Власов? Нижегородский крестьянин, в котором, несмотря ни на что, сохранилась тяга к европейским ценностям. То есть к свободе, собственности, праву. Власов восстал не просто против Сталина, а против исторической России, суть которой концентрированно выражал Сталин…» [21]
Немудрено, что откровение Широпаева либералы тут же разместили на сайте Гайд-парк под характерным заголовком: «Русский человек — сам себе палач, потому что в душе раб» [22]. Для них, ненавидящих русских всем нутром, это был славный подарок.
О Власове и власовцах написано вполне достаточно, чтобы до конца и до тонкостей разобраться в том, что это такое [23]. Я проделал эту работу для себя, у меня не осталось и тени сомнений. С легкостью сделает это и любой желающий. Однако я не прошу читателя доверяться моим убеждениям. Я прежде приглашаю на суд совести и чести более авторитетного, быть может, свидетеля: Александра Солженицына.
23