Английские лучники, растянувшиеся в цепь перед своим заграждением, молча наблюдали за приближением противника. Их замызганные кожаные безрукавки не выдерживали никакого сравнения с великолепием до блеска начищенных рыцарских доспехов. Протрубил рожок. Всадники перестроились в шеренги по двести человек в каждой и взяли свои тяжелые копья наизготовку.
Генрих напряженно наблюдал за наступлением противника. Опытный турнирный боец, он видел, что черепашья медлительность рыцарей превращает их в идеальную мишень для лучников, оставалось только выбрать момент. Выждав, пока рыцари не приблизились на триста шагов, он выхватил меч и воскликнул:
— За Англию и Георгия Победоносца!
Каждый из тысячи лучников натянул тетиву до правого уха[52]. Затем раздался громкий, дружный звон, в небо взметнулась туча стрел. Английские длинные луки позволяли вести массированный обстрел противника, долго не имевший себе равных и превзойденный только четыре века спустя огнестрельным оружием наполеоновской пехоты. Плоские, в форме зубила наконечники стрел били по стальной броне с оглушительным звоном. Шлем-басинет достаточно хорошо защищал голову и плечи рыцаря, поэтому основными жертвами обстрела были кони, а не их всадники. Не ожидая результатов первого залпа, английские лучники сделали второй. Каждую минуту на французскую кавалерию обрушивалось до 40000 стрел, что имело самые сокрушительные последствия. Выполняя приказ короля Генриха, лучники целились низко, стремились поразить не столько закованных в сталь рыцарей, сколько почти не защищенные крупы их коней. Кони вставали на дыбы и сбрасывали седоков в грязь; упав на спину, обремененные доспехами рыцари не могли самостоятельно подняться, они валялись на земле, как огромные стальные жуки. С каждым новым залпом английских лучников наступающая кавалерия несла все больший урон.
Уцелевшие, удержавшиеся в седлах французские рыцари с криками рвались вперед, к спасению от оперенной смерти — и к победе. Лучники обрушили на приближающуюся кавалерию еще три тучи стрел, а затем, чтобы не погибнуть под конскими копытами, отошли за свое остроконечное заграждение. Французские рыцари, чудом уцелевшие под градом стрел, неожиданно для себя оказались перед смертельно опасным препятствием. Кони тех, кто скакал впереди, напарывались на острые колья, кто-то успевал вовремя остановиться — и тут же вылетал из седла, сбитый своим же, сзади скакавшим соратником. Некоторые кони шарахались от препятствия и сбрасывали седоков прямо на колья. Гийом Савойский, возглавлявший атаку, погиб на кольях одним из первых. Теперь лучники стреляли не по массе атакующих, а по отдельным целям, незначительное расстояние позволяло их стрелам пробивать стальные доспехи рыцарей.
Сидевший на коне Генрих наблюдал за этим побоищем с мрачным удовлетворением. Настало время переходить в контрнаступление. Он поднял свое знамя, подавая сигнал правому флангу. Верховые рыцари графа Эксфордского обогнули заграждение и помчались на врага. Французы, наступавшие в центре на боевые позиции самого Генриха, попали под таранный удар английских копий. Тяжелые мечи обрушивались на броню, раскалывали шлемы, копья с маху пробивали самое слабое место доспехов — подмышки кольчуг. Однако французы даже не помышляли о бегстве, ведь на кону стояла L'honneur de la chevalrie, рыцарская честь. Они забывали, сколько битв было проиграно из-за чрезмерной гордости, из-за слепого повиновения законам этой самой чести.
Накатила следующая волна французской кавалерии. Картина, открывшаяся рыцарям, когда они приблизились к заграждению, вряд ли укрепила их elan[53]. Когда же кони атакующих начали спотыкаться о конские и человеческие трупы, началась полная сумятица. Отступающие рыцари и лишившиеся седоков, в панике уносящиеся прочь кони врезались в строй атакующей пехоты, сшибали солдат с ног, как кегли. Французские пехотинцы наступали тремя плотными колоннами; несмотря на потери, понесенные от своих же собственных рыцарей, они сумели сохранить строй. Из-за плотного построения на относительно узком фронте французы не могли толком использовать свое подавляющее численное превосходство. Запыхавшись после изматывающего марша по вязкой земле и заключительного броска, они вступили наконец в соприкосновение с противником, в ход пошли копья. Глубина французского строя была до двадцати шеренг, давление задних шеренг буквально накололо первую на английские копья. Задние не видели, что происходит впереди, и рвались вперед, чтобы вступить в бой. Строй смешался, линия атакующих колебалась, попытка быстрого, решительного прорыва явно не удалась. Копья не выдерживали напряжения и ломались, расстояние между сражающимися противниками быстро сузилось, в ход пошли алебарды, булавы и мечи. Битва «стенка на стенку» превратилась во множество отдельных поединков. Рыцари валились на землю, их место тут же занимали другие, из задних шеренг. Задние спотыкались о трупы передних и тоже падали, сраженные ударами сквозь забрало или в слабо защищенные под мышки. На поле вырастали кучи трупов; теперь, чтобы вступить в бой, французским рыцарям, отягощенным стальной броней, приходилось карабкаться через эти скользкие, неустойчивые препятствия. Над полем стоял оглушительный грохот, битва не стихала, а становилась все яростнее. А задние французы продолжали напирать, опрокидывая передних на трупы павших, это был самый неподходящий момент для новой атаки. И все же, вместо того чтобы перегруппироваться и выровнять строй, пехотинцы второй волны беспорядочно вступили в бой. Им повезло ничуть не больше. Рукопашные схватки кипели настолько яростно, что отдельные кучи трупов превратились, по словам летописцев, в стену из мертвых рыцарей. Вскоре вал из мертвой человеческой плоти и стали поднялся так высоко, что полностью преградил путь последующим волнам атакующих[54]. Эти первые пятнадцать минут ужасающей бойни окончательно определили исход сражения при Азенкуре.
52
Английские лучники дразнили французов, показывая им большой и указательный пальцы правой руки — пальцы, которыми они натягивали лук; этот издевательский жест сохранился и тогда, когда луки вышли из боевого применения. Если английский лучник попадал французам в руки, они отрубали ему эти пальцы, чтобы не стрелял и не дразнился.
Вообще-то у этого жеста есть и второе значение...
54