— Сульт, направьте приказ Первому корпусу д’Эрлона и передайте Нею, чтобы он поддержал его кавалерией Мило.
— Но, сир, пруссаки...
— К черту пруссаков, мы разобьем Веллингтона раньше, чем они сюда поспеют.
Он не сомневался в своей правоте, пруссаки подходили слишком медленно и осторожно, чтобы повлиять на исход предстоящей схватки. Нужно взломать центр английской обороны, все остальное приложится.
Веллингтон провел все это время под своим кривым вязом. Французские ядра с воем проносились над его головой и падали за спиной, не принося никакого вреда войскам. Отчаянно палило солнце, однако герцог не замечал жары, все его внимание было сосредоточено на склоне холма. Там начиналось что-то новое. Из плотных клубов пушечного дыма показалась атакующая пехота. Корпус д’Эрлона, состоящий из четырех пехотных дивизий, и приданная ему легкая артиллерия. Они сходу захватили Сандпит и хутор Паплот, однако Ла Э-Сент все еще держалась. Веллингтон встревожился, в его обороне обозначились серьезные прорехи. Он послал депешу Байлендту, возглавлявшему голландско-бельгийский отряд: «Генерал, вы не можете отступать. В противном случае, у нас оголятся фланги». Байлендт и сам это понимал. Но как могли его незначительные и сильно поредевшие силы остановить продвижение четырех свежих дивизий?
Солдаты д’Эрлона поднимались к плато Мон-Сен-Жан под барабанную дробь, тысячи штыков ярко блестели на солнце. Корпус двигался медленно, четыре его дивизии были построены побатальонно, как на параде — далеко не лучший способ атаковать упорного противника. Император, наблюдавший эту картину в подзорную трубу, был вне себя от ярости. Плотные каре из двадцати четырех шеренг по двадцать четыре солдата в каждой медленно ползли по пшеничному полю, выкошенному пушечными ядрами. Идеальная цель для английской картечи. Было уже поздно посылать д’Эрлону приказ растянуть фронт атаки, перестроить корпус подивизионно в три шеренги. Императору оставалось только молить Бога и надеяться на лучшее. Надежды не сбылись: на этот раз величайший полководец своего времени столкнулся с противником, не уступавшим ему в проницательности. Герцог Веллингтонский сразу заметил грубую оплошность д’Эрлона и успел уже отдать приказ, резко изменивший дальнейший ход этой битвы.
Сержант Жак Гурмелен сражался под Аустерлицем, под Ваграмом и при Бородино, однако он никогда еще не видел такого идеально правильного атакующего строя. Подниматься по склону было трудно, по лицу Гурмелена ручьями струился пот, он видел прямо впереди разверстые жерла английских пушек. Но почему они молчат? Можно подумать, что им мешает какое-то невидимое французам препятствие. Эта мысль пришла и тут же ушла, сержанта снова охватило страстное ожидание предстоящей схватки. Под четкую барабанную дробь французские колонны ползли вверх и вперед.
Генерал д’Эрлон был вне себя от ярости. Он не знал, что происходит впереди, там, куда наступали его солдаты. «Да где же эта чертова кавалерия?» — восклицал он раз за разом. Пехоте без поддерживающей кавалерии сражаться так же трудно, как кавалерии без пехоты. Кавалерия была его глазами, сейчас же приходилось наступать вслепую.
Наполеон, чей наблюдательный пункт находился в хуторе Россом, склонился над картой. «Передайте Нею, чтобы он помог д’Эрлону».
— Сир, Ней сражается при Ла Э-Сент.
— Тогда Келлерман.
— Я сейчас же пошлю приказ,— откликнулся Сульт.