— Семнадцатый, за мной!
Двадцать человек — вот что осталось от Семнадцатого! И с этими двадцатью Моррис атаковал русских. Он выл, как волк, рубил направо и налево, проклиная все и вся при каждом ударе. Почти тут же к нему на помощь пришел полковник Мейоу с жалкими остатками Тринадцатого легкого драгунского; действуя вместе, они оттеснили русских кавалеристов от батареи. Затем лорд Паджет бросил в схватку то, что осталось от Одиннадцатого гусарского; они ударили русских с фланга и обратили их в бегство. Четвертый легкий драгунский напал на русских канониров и перебил их до последнего, теперь пушки окончательно смолкли. Тем временем на Одиннадцатый гусарский начал надвигаться огромный отряд русской кавалерии. Англичане обратились было в бегство, однако лорд Джордж Паджет тут же их остановил:
— Держите фронт, ребята! Держите фронт, или всем нам крышка.
Гусары дружно развернули коней. Вместе с остатками Четвертого легкого драгунского их было не больше семидесяти человек.
— Милорд,— крикнул один из солдат,— они атакуют нас сзади!
— Ну и какого же черта мы будем делать? — спросил лорд Джордж. — Кто-нибудь видел лорда Кардигана?
Кардиган, возглавлявший эту атаку, остался невредим, а затем повернул обратно. В своем роскошном, за милю заметном мундире он проскакал в двадцати шагах от полутысячного отряда русской кавалерии. Их командир, князь Радзивилл, узнал герцога и не разрешил своим казакам его зарубить. Кардиган вернулся в расположение своих войск, не имея ни малейшего представления, что там сталось с остатками легкой бригады, не ощущая за собой ни малейшей вины за разразившуюся катастрофу — ведь он честно выполнил свой долг и «вел Бригаду со всем нужным напором».
Немногим английским кавалеристам, хоть сколько-то сохранившим способность передвигаться — верхом или пешком, грозила опасность полного окружения. Капитан Моррис решил, что хорошенького понемножку, и повел своих людей назад, где их ждала тяжелая бригада.
Тем временем Кардиган подъехал к генералу Скарлетту и разразился негодующими обвинениями — не против лорда Раглана, отдавшего роковой приказ, но против капитана Ноулана.
— Вы только оцените наглость этого человека, он понятия не имеет о субординации — проскакал прямо перед моим носом, да к тому же вопил, как полоумная баба!
Скарлет придержал его за руку и сказал:
— Милорд, вы только что проехали над трупом капитана Ноулана.
Отступление оказалось много ужаснее атаки. Кони истекали кровью, люди с жуткими ранами, едва ковылявшие вдоль просматриваемой со всех сторон долины, становились легкой добычей русских снайперов. Затем появилась русская кавалерия. К счастью, в общей суматохе боя она угодила под обстрел собственных пушек и отошла. Из Одиннадцатого гусарского, которым командовал лорд Паджет, и Четвертого легкого драгунского только семьдесят человек сумели избежать окружения, они безжалостно пришпорили утомленных коней и прорвались сквозь строй русских уланов. Пятнадцать человек из перемолотого пушками Семнадцатого уланского вместе с горсткой легких драгун из Тринадцатого промчались галопом сквозь самую гущу русской пехоты[145]. «Черти! — испуганно кричали русские.— Черти!»
«Что за кошмар была эта последняя миля, сплошь усеянная мертвыми и ранеными людьми, каждый из которых был моим другом» — эти слова были записаны лордом Паджетом в дневник чуть позже, тем же вечером.
Затем произошел знаменитый, в мочалку изжеванный прессой разговор. Лорд Паджет, только что вырвавшийся из кровавого ада, столкнулся с герцогом Кардиганом, неторопливо ехавшим в прямо противоположном направлении. Паджет пришел в ярость, и по вполне объяснимой причине. Получив от Кардигана приказ обеспечить ему «наилучшую поддержку», он, после всего пережитого, неожиданно увидел своего командира едущим откуда-то из тыла.
— Хэлло, лорд Кардиган. А вас-то что, совсем там не было?
— Еще как не было!
Этот краткий обмен репликами, услышанный солдатами и переданный ими одному из военных репортеров, дал жизнь раз за разом повторявшемуся слуху, что сам Кардиган не ходил в знаменитую атаку. Это совершенно несправедливо. Кардиган был на русской батарее, однако, увидев, что бригада почти уничтожена, он ускакал прочь, даже не оглянувшись.
145
К концу отступления от 17-го уланского капитана Морриса осталось тридцать семь человек, от 13-го легкого драгунского — всего восемь.