Но германская промышленность уже не могла обеспечить необходимым количеством машин все театры боевых действий. Статистика свидетельствует, что около 2600 танков и штурмовых орудий Вермахта в начале июля 1943 находились в различных районах Германии и оккупированной ею территории Западной и Центральной Европы[513]. Окажись хотя бы часть из них под Курском — трудно сказать, как бы развивались там события, Еще более показательна ситуация с авиацией. Свыше половины наличного состава Люфтваффе действовали против союзников, неся там куда большие потери, чем в России. К примеру, если за июль 1943-го над Курской дугой немцы потеряли 588 самолетов, то в боях с англо-американцами за Сицилию в том же месяце они недосчитались 711 крылатых машин, а в битве над Гамбургом — с теми же англосаксами — в это же время потеряли еще 528 авиаединиц[514]. Столь серьезный суммарный урон превысил возможности воспроизводства. Следует также добавить, что к июлю немецкие заводы успели выпустить не так уж и много нового вооружения.
Из танков под Курск смогли попасть всего 178 «тигров», 204 «пантеры» и 90 «слонов» (последние, строго говоря, являлись не танками, а истребителями танков — «старшим родственником» наших самоходно-артиллерийских установок, и в бывшем Советском Союзе были более известны под наименованием «фердинанд»). Вся остальная бронетанковая техника Вермахта состояла из машин старых марок.
Тем не менее, первые дни битвы особого оптимизма в сердца красноармейских генералов не вселили. Немцы, хотя и медленно, однако неотвратимо преодолевали глубоко эшелонированную оборону. Советская сторона сразу же начала бросать в бой громадные резервы. Своей кульминации кризисная обстановка достигла к 12 июля. Именно в этот день состоялось знаменитое танковое сражение под Прохоровкой, традиционно, еще со сталинских времен, трактуемое у нас в стране, как несомненная и решительная победа над гитлеровцами. Впрочем, если принять за критерий оценки материальные итоги боя, то вывод напрашивается иной.
Основу советских бронетанковых войск составляли средние танки Т-34, которые в 1941 году по всем параметрам превосходили германскую технику. Однако проведенная немцами в 1942 году модернизация своих старых машин лишила «тридцатьчетверки» былого преимущества, а появление у неприятеля новейшего бронированного «зоопарка» вообще резко изменило ситуацию. Использовать прежнюю тактику боя было уже нельзя. Известнейший писатель-фронтовик Василь Быков, вспоминая те дни, рисовал следующую печальную картину:
«Средний танк Т-34, в общем неплохой, маневренный, с хорошим и сильным двигателем, имел слабую броню и при скверной 76-мм пушке становился легкой добычей немецкого противотанкового оружия и особенно тяжелых танков типа „тигр“. Преимущество последних особенно проявлялось в обороне, при отражении наступления наших „тридцатьчетверок“. Великолепная цейсовская оптика и мощная пушка позволяли „тиграм“ с дальнего расстояния расправляться с десятками наших наступающих танков. Советские танкисты прямо-таки плакали с досады, когда наш танковый батальон, едва начав атаку (особенно на равнинной местности), попадал под огонь замаскированных где-нибудь в садках и сельских строениях „тигров“. Сразу загоралось несколько машин, подбитых танковыми болванками из „тигров“, в то время как сами „тигры“ оставались неуязвимы из-за дальности расстояния до них. Нередко происходили случаи, когда атакующие, поняв, что сблизиться на расстояние прямого выстрела не успеют, покидали машины и под огнем возвращались на исходный рубеж. Пока они его достигали, их машины уже горели. В конце концов, разгадав крамольную уловку танкистов, командование отдало приказ привлекать к суду военных трибуналов экипажи, вышедшие из огня в полном составе. Тогда танкисты пошли на новую хитрость: стали подъезжать к противнику ближе и покидать машины уже под пулеметным огнем из танков. Кто-то из них погибал или был ранен в открытом поле, но кое-кому удавалось пробраться к своим. Из подбитой же — подожженной — машины шансов выбраться было сравнительно меньше»[515].