Подводя итог деятельности советских технических эмиссаров и танкостроителей 30-х годов, надо все же отдать этим людям должное. Как конструктора и изобретатели звезд с неба они, конечно, не хватали, но настойчивость в достижении цели продемонстрировали завидную. И, в конце концов, сумели не только выбрать на Западе удачные образцы боевых машин, но и наладить их успешный выпуск в СССР. В результате к началу Второй мировой войны Красная Армия получила свыше 20 000 танков — больше, чем все остальные страны мира вместе взятые. (Для того, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в том, кто являлся инициатором гонки вооружений 20–30-х годов достаточно заметить, что в момент нападения Гитлера на Польшу Германия имела всего 3200 танков, из которых только 300 были средними, а остальные — легкими. В вооруженных силах Франции насчитывалось порядка 2300 танков, также в основном легких. Итальянская армия располагала 1400 танкетками, а также 150 легкими и 100 средними танками. Британская армия могла выставить немногим более 600 танков, из них средних и тяжелых около 200. Бронетанковый арсенал Японии в 1931–1939 годах пополнили 2143 машины, из которых к классу средних относилось лишь около одной пятой части. США имели 320 танков, из них 20 средних. Почти столь же впечатляющим выглядело превосходство Москвы над другими государствами и по количеству накопленных запасов других видов оружия — стрелкового, артиллерийского, авиационного.)[194]
«Пробу пера» советские танкисты в 30-е годы впервые получили возможность произвести в Испании, где в 1936–1939 годах полыхала гражданская война. СССР поддерживал республиканцев, посылая им «военспецов» и боевое снаряжение. Среди прочего на Пиренейский полуостров были направлены три сотни Т-26 и пятьдесят БТ вместе с экипажами[195]. Там они встретились с германской и итальянской бронетехникой, вооруженной лишь пулеметами (Муссолини и Гитлер отправили генералу Франко соответственно 149 и 180 танкеток)[196], и благодаря своему абсолютному превосходству в артиллерийском оснащении нещадно их били. В то же время в Испании выявился главный недостаток советских машин — слабость бронирования. Батарея небольших 37-мм противотанковых пушек легко останавливала атаку десятка «красных лоханей». Ситуация повторилась и на Дальнем Востоке, где в 1938 и 1939 годах произошли широкомасштабные вооруженные конфликты у озера Хасан и на реке Халхин-Гол.
В Монголии БТ встретились с японскими легкими танками «Ха-Го», которые, так же, как и немецкие и итальянские танкетки, уступали советским машинам по вооружению и бронированию. Однако во время знаменитой атаки 11-й танковой бригады, брошенной 3 июля 1939 года тогда еще незнаменитым Г. К. Жуковым в лобовую атаку на укрепления Баин-Цагана, потери получились очень чувствительными. Из 132 машин к концу боя уцелело всего 50[197].
Ушатом холодной воды для большевистских вождей оказалась война с маленькой Финляндией, начатая Советским Союзом 30 ноября 1939 года. В Карелии Красная Армия впервые столкнулась с европейской, хотя и небольшой, но профессионально отлично подготовленной армией. (Любопытно, что Финляндия за счет СССР фактически сформировала собственные танковые войска. К закупленным в середине 30-х годов в Великобритании трем десяткам «Виккерс-Армстронг Мк. Е» в 1939–1940 добавилось 350 советских трофейных танков и бронеавтомобилей разных типов. Из них отремонтировано и введено в строй к лету 1941 года свыше 80 танков. Еще примерно 150 танков «сменило гражданство» в начальный период Второй мировой войны.)[198] Финны, почти не имевшие танков, как правило, отбивали все массированные атаки советской бронетехники, нанося при этом наступающим страшные потери, которые к концу боевых действий составили 3179 машин[199].
Единственным позитивным моментом для советского танкового дела в «Зимней войне» стало испытание новой техники. Накопленный за два десятилетия опыт позволил отечественным специалистам, наконец, самим, без зарубежной помощи приступить к созданию современных моделей бронетехники. В конце 1939 года конструкторы ленинградского Кировского завода предъявили на суд правительственной комиссии два экспериментальных экземпляра тяжёлого танка КВ («Клим Ворошилов»). 17 декабря их опробовали в бою, где они показали себя достаточно неплохо. Через два дня «тяжеловес» был принят на вооружение. Правда, вскоре выяснилось, что и эти машины не лишены недостатков. Особенно оставляла желать лучшего ходовая часть. После некоторых колебаний генералы все же решили, что толстая броня вкупе с мощной 75-мм пушкой компенсируют «ходовые» минусы. Поэтому кировцы получили задание разворачивать серийное производство.
194
Подробнее см. в справочниках: Федосеев Бронетанковая техника Японии 1939–1945 // Бронеколлекции. 1995. № 3.; Барятинский М. Бронетанковая техника Германии 1939–1945 // Бронеколлекции. 1996. № 2; Шмелев И. Бронетанковая техника Третьего Рейха. М.: Арсенал-Пресс, 1996; Барятинский М. Бронетанковая техника Великобритании 1939–1945 // Бронеколлекции. 1996. № 4; Барятинский М. Бронетанковая техника США 1939–1945 // Бронеколлекции. 1997. № 3; Коломиец М., Мещанский И. Бронетанковая техника Франции и Италии 1939–1945 // Бронеколлекции. 1998. № 4; Барятинский М. Бронетанковая техника стран Европы 1939–1945 // Бронеколлекции. 1999. № 5.
195
Коломиец М., Мещанский И. Танки испанской республики // Танкомастер. 1998. № 2–3. С. 2–9.
199
Коломиец М. Советские бронетанковые войска в «Зимней войне» // Танкомастер. 1997. № 2. С. 6–13.