«Отрезанные нашими войсками от своих баз и пехоты, находясь под непрерывным огнем нашей авиации, мотомехчасти противника оказались в исключительно тяжелом положении. За семь дней боев они потеряли 2500 танков и около 1500 самолетов, более 30 000 пленными. Наступательный дух немецкой армии подорван…»
Комментарии, как говорится, излишни. Можно только заметить, что за год войны — к 30 июня 1942 года — Красной Армии удалось взять в плен всего 17 285 солдат и офицеров противника[255]. За то же время в нацистском плену оказалось, как известно, несколько миллионов советских военнослужащих.
Потом, конечно, о подобных абсурдно лживых заявлениях старались не вспоминать или же объясняли их появление заботой о народе — желанием предотвратить панику и упадок боевого духа. Мол, кто-то ведь наверняка верил даже столь нелепому вранью. Беда, однако, в том, что и почти все материалы, закладывавшиеся в основу послевоенных исследований (проводившихся для анализа боевого опыта и выработки новых современных приемов военного искусства) мало чем отличались от пропагандистских агиток военных лет. Достаточно сказать, что по данным ГРУ СССР, широко публикующимся и ныне, вооруженные силы Германии на Восточном фронте с 22 июня 1941 года по 1 апреля 1942 года якобы потеряли 6,5 миллионов человек[256]. В действительности эта цифра почти в полтора раза превышает численность всех немецких войск, действовавших в указанный период времени на Восточном фронте. Реальная убыль врага убитыми и пропавшими без вести была, разумеется, в десятки раз меньшей[257].
Конечно, статистические ошибки на войне неизбежны. Человеческой природе свойственно желаемое принимать за действительное. Однако количество и масштаб этих неточностей — тоже один из главных показателей квалификации руководства противоборствующих сторон. Разница между реальностью и тем, что докладывалось в Москву, кардинально отличается от такой же разницы в докладах, которые получали, к примеру, Лондон или Берлин. Так, после «битвы за Британию» осенью 1940 года итоговый обзор, поданный Черчиллю, гласил, что авиация Германии недосчиталась во время сражения 2698 машин[258]. Но когда война окончилась и появилась возможность проверить эти сведения по немецким документам, выяснилось, что убыль в ведомстве Геринга на самом деле составила 1733 летательных аппарата[259]. Для сравнения возьмем отечественное донесение о первых четырех днях Курской битвы, когда советское командование, подводя итоги, рапортовало о 948 сбитых нацистских самолетах[260]. Сверив эти данные с содержимым архивов бывшего неприятеля, узнаем, что подтверждаются лишь 60 воздушных побед[261]. К слову, аналогичная сводка немцев сообщала об уничтожении 923 советских самолетов, из которых 566 подтверждается и нашей официальной статистикой[262]. Таким образом, нетрудно вычислить, что российское военно-статистическое вранье примерно в десять раз, — то есть, на порядок более масштабно, нежели английское или немецкое.
Рассчитывая именно на свое превосходство в профессионализме, германские генералы планировали боевые действия против СССР. Ведь материально-экономический потенциал нацистов (воевавших еще и с другими странами) не шел ни в какое сравнение с советскими ресурсами. Поэтому при одинаковом с противником качестве военного руководства Красная Армия не позже осени 1941 года неминуемо должна была оказаться в Берлине. Но в реальности ей для победы понадобилось почти четыре года, помноженных к тому же на громадную всестороннюю помощь союзников по антигитлеровской коалиции. А какую истинную цену нашему отечеству пришлось заплатить за все без исключения победы Второй мировой войны можно понять, если взглянуть на сухие бесстрастные цифры потерь обеих сторон. Их сопоставления советско-российская историография старательно избегает по сию пору, предпочитая этой грустной картине, по уже укоренившейся традиции, богатый спектр победных эмоций. Однако, взяв для примера все ту же Курскую битву, мы увидим, что даже в 1943 году, несмотря на многократное подавляющее превосходство в живой силе и технике, Красная Армия потеряла (по официальным и вероятнее всего существенно заниженным данным) убитыми и пропавшими без вести 254 тысячи человек[263]. А немцы 57 тысяч[264].
В этой же связи полезно заглянуть в мемуары людей, не отмеченных генеральскими званиями. То есть тех, чьей кровью оплачивались успехи. Вот как вспоминает один из эпизодов битвы за Ленинград солдат-пехотинец Волховского фронта (впоследствии академик) Н. Н. Никулин: