От матери он взял покладистый характер, доброжелательность и отзывчивость к людям, а от отца — трудолюбие и мужской талант ко всем делам на свете.
После окончания школы, а потом и после службы в армии мальчишка мечтал уехать в город, да не удалось ему это, не успел. Сначала умерла мать, долго страдавшая сахарным диабетом, а за ней и отец не промедлил — поймал инсульт. Первая по-настоящему болезненная потеря вызвала в нем глубокое потрясение, а потом, когда в доме вторично загорелись траурные лампадки, он пережил потрясение еще раз, и его ранимая натура впечатала в себя грусть на всю жизнь. Ему часто казалось, что он просто недосмотрел своих родителей, мало уважал их, а то вдруг он начинал укорять себя в том, что иногда не считался с ними. Теперь Григорий каждый свой шаг выверял и спрашивал у себя, одобрили бы его дорогие люди, которых теперь не было рядом, и что бы они ему посоветовали. Затем в его характере прописалась нерешительность, и в спешных делах он не всегда попадал на наилучшие решения.
Родители оставили ему новый дом, который отдать в чужие руки он не отважился, а потому остался в нем жить сам. А город — романтическая мечта — продолжал манить. Григорию часто снились разноцветные огни, асфальтированные дороги, обходительные люди и красивые, душистые девушки. Живых впечатлений о городской жизни он не имел, а поэтому представлял ее себе по кинофильмам. Иногда тоска донимала так, что хотелось кричать и биться головой о стенку. Тогда в интуитивных поисках утешения Григорий ехал к сестре в Запорожье и там гулял вечером по проспектам и широким улицам, среди разгула искусственных звуков, свидетельствовавших о безвкусице тех, кто полагал, что это играет музыка, рассматривал неоновые вывески, рекламные щиты, освещенные витрины магазинов.
Эта терапия дала желаемый результат — со временем молодой мужчина стал замечать, что он лучше чувствует себя в селе. Здесь меньше шума, нет грохота и суеты и дышать есть чем. Как-то незаметно былые порывы канули в прошлое, образ Гришкиной жизни окончательно установился, но в нем, к сожалению, не обнаружилось места женщинам, по крайней мере сельским. Очень начало походить на то, что он заплесневеет холостяком. И это его не мало страшило, так как перезревшие женихи всегда вызывали у него неприязнь, как что-то противоестественное, увечное. И скоро Григорий привык целыми днями топтаться на заводе, где у него был собственный закуток — он работал инструментальщиком в механическом цехе, — а потом возвращаться домой. Его устраивал непритязательный быт, нехитрые крестьянские заботы. Летом он до самых сумерек копался в огороде, а зимой читал книги и смотрел телевизор. Мысли о том, что сюда, где все напоминало родителей, может прийти какая-то местная ворона и взяться наводить свои порядки, были ему невыносимы. Вопреки здравому смыслу он отдавал предпочтение тому, чтобы ничего не менять в своей жизни, хотя и понимал, что так долго продолжаться не должно.
На третье или четвертое лето этой маеты Григория неожиданно пригласил к себе председатель заводского профсоюза Михаил Неруда.
— Не желаешь поехать в отпуск? — спросил он Григория.
Тот опешил, но с ответом не задержался:
— Поехал бы, так некуда.
— У нас горят две путевки в Железноводск, на минеральные воды. Так разве наших домоседов оторвешь от грядок и свиней! Поедешь?
— Ну, я, предположим, согласен. А кто еще поедет, второй?
— Женька Дмитренко. Подойдет тебе такой попутчик?
…Но Женьки на курорте почти не видно было, он носился где-то по экскурсиям и фотографировал экзотику, чтобы дома было чем отчитаться перед женой.
Григорий не успевал за ним. Ему нравилось трижды в день приходить к бювету[21], пить горячую воду, немного пахнущую тухлым яйцом, и долго гулять среди нарядной публики. Абрисы Железной горы, вонзавшейся закругленной верхушкой прямо в небо, побуждали наблюдать движение солнца или луны, размышляя о вечности. Тешили глаз горная растительность, прыткие почти ручные белочки, местные птицы. Свежий воздух шел Григорию на пользу, его душа согрелась, освободилась от ощущения обреченности. И ей захотелось тепла, любви — большой, бездумной, пылкой. Отдых на серных водах повлиял не только на желание любить во взаимности, но и укрепил его волю. Григорий почувствовал себя смелее и начал преисполняться решительности. Это все еще только накапливалось в нем, только зрело внутри, спрятанное даже от собственного осознания, но внешние признаки не замедлили проявиться: готовность к рыцарским подвигам так и распирала душу, так и брызгала во все стороны, так и струилась вокруг него и, как все ярко выраженное, незаметной не осталась.
21
Бювет — сооружение над минеральным источником, откуда непосредственно берут минеральную воду.