– Хотелось бы верить, – произнёс осипший голос. – Адэхи, я включу лампу? Мне книгу чуть-чуть осталось дочитать.
– Нет. Я не знаю, сколько ещё на аккумуляторах предстоит идти. Нужно экономить.
– Да что от одной лампы-то, убудет?
– Я сказал: нет!
– Ты бы не заигрывался, вождь. Слишком тебе понравилось мнить себя главным инженером.
– А я и есть теперь главный инженер. А если не согласен, то надо было проваливать с Ланге.
– Да согласен, согласен, – осипший голос примирительно хохотнул, затем вдруг перешёл в кашель. – Чёртова сырость!
Сырости действительно здесь хватало. Закрыв глаза и делая вид, что спит, Клим прислушивался к разговорам, чувствуя, как за шею капают липкие капли. Сквозь дренажные отверстия палубы, на которой он лежал, уткнувшись лицом в рукав, тихо плескалась вода. Влажность ощущалась в наэлектризованном и пропитанном гарью воздухе, в витавшем на уровне глаз сыром тумане. Чуть приоткрыв веки, Клим осмотрелся. Лежал он на циновке, расстеленной на металлическом настиле, вокруг образовалась лужа, натёкшая из мокрой одежды. Кто-то сидел рядом, на этой же циновке, и его голос Клим слышал лучше остальных. Тусклый, едва позволяющий разглядеть тёмные силуэты, красный свет освещал тесное помещение со шкафами в два ряда, оставив по центру лишь узкий проход. Вдоль прохода сидели на полу человек шесть, а над их головами зелёным фосфором светились стрелки приборов.
– Кто знает, куда мы идём? – спросил сосед Клима, бесцеремонно навалившись локтем на его ноги.
– Говорят, кэп намеревается пустить на дно какой-нибудь боевой корабль англичан. Эсминец, а ещё лучше что-нибудь покрупнее. Они с японцем задумали подстеречь его поблизости от Скапа-Флоу.
– Нашему кэпу не дают покоя лавры Гюнтера Прина, да только сейчас не тридцать девятый год. Ещё одного «Быка Скапа-Флоу» из него не получится. Там сейчас прослушивается каждый метр дна.
– Как раз сейчас-то может и получиться, – возразил голос из дальнего угла. – Англичане празднуют победу, а тут мы со своим подарком. Кэп знает, что делает, он не дурак, и утопить нас по глупости не даст.
– Ну-ну… хотелось бы верить, – засомневался уже знакомый сиплый голос. – Но лучше бы, как обычно, какого-нибудь торгаша или танкер. Из танкеров хорошие факелы получаются – далеко видать, залюбуешься.
– Как-то раз наша стая терзала американский конвой, а мы опаздывали и неслись на всех парах, чтобы успеть тоже кусок пирога отхватить, но штурман говорит: до места бойни ещё часов десять гнать надводным ходом – не успеваем. Я на вахте, гляжу в бинокль, а прямо по курсу совсем недалеко зарево в небо поднимается – потом оказалось, танкер горел. Да вот же, говорю, – конвой! Рядом! Немного осталось! А прав оказался штурман – прибыли, как он и говорил, через десять часов. Свет ночью обманывает, всё кажется ближе.
– Да сколько ж можно? Противно уже! Ну вот что ты, Олаф, за трепло? Что ни скажи, то ты всё знаешь, всё видел, всех топил, а если по делу, так наслушался в пивнушке всяких баек и травишь нам, как последним идиотам.
– Заткнись, недоносок! У меня уже третья лодка, а ты ещё в штаны ссался, когда я под глубинками нырял, да от эсминцев по дну ползал!
– Что?! Так это у тебя штаны с тех пор обоссанные, от тех глубинок?
– Ах ты, ублюдок! Да я…
Сосед Клима вскочил на ноги и бросился в темноту. В ту же секунду оттуда донёсся щелчок лязгнувшей челюсти, и он поспешно вернулся обратно. Однако так быстро сдаваться не хотел и, занеся над головой кулак, снова ринулся вдоль прохода.
– А ну хватит! – рявкнул уже знакомый голос, и возня в отсеке тут же стихла.
– Вождь, ну ты же сам знаешь, я если и приукрашу, так самую малость, остальное всё правда.
– Это правды у тебя самая малость, – сосед вернулся на место и заглянул Климу в лицо. – О! Кажется, наш Ванюша очухался.
Отсек пришёл в движение, и экипаж, толкаясь вокруг Клима, образовал плотное кольцо. В глаза неприятно ударил луч фонаря, за плечо тряхнули, заставляя принять сидячее положение, попутно двинули кулаком в бок.
– Как водичка? Откуда ж ты к нам приплыл, Иван?
– Наверное, из Москвы! – хохотнул кто-то, рядом с фонарём протянулась рука и, вздёрнув Клима за подбородок, развернула его лицом к свету.
– А что? Мы у Африки один раз итальянца выловили. Он себя к роялю привязал, да так с ним и плыл от самой…
– Олаф, заткнись! Дай русскому хоть слово вставить, он, кажется, чего-то сказать хочет. Ты нас понимаешь?