– Русского одного не оставляйте, – произнёс безошибочно опознанный по голосу Олаф. – А то ещё чего-нибудь испортит. Иваны, они такие.
– Меня зовут Клим.
На его замечание не обратили внимания. Палуба под ногами накренилась, промокшая циновка поехала в корму, и Климу, чтобы устоять, пришлось схватиться за висевшие под потолком шланги.
– Убери руки! – выкрикнул, выталкивая его в дизельный отсек, ещё не опознанный по имени матрос. – Сиди здесь и ничего не трогай! – он указал на узкую щель между переборкой и увитым чёрными трубами воронёно блестящим двигателем.
Дизельный отсек оказался ещё теснее, чем электромеханический. Два двигателя на мощных опорах занимали всё пространство, оставив узкий проход, в который невозможно было войти, не задевая плечами торчавшие из цилиндров штоки клапанов. Затем оба дизеля ожили, и Климу показалось, что отсек внезапно превратился в преисподнюю, с трясущимся полом и ударившим в нос дымом. Грохот прокатился вдоль прохода, вернулся обратно, потом обрушился разом со всех сторон, больно ударив по ушам и отозвавшись в зубах мелкой дрожью. От неожиданности Клим схватился за голову, но, казалось, вибрирует сам череп. В довершение всего на быстро нагревающемся двигателе начали испаряться потёки мутной эмульсии, ударив в нос едкой, раздирающей глаза и горло гарью.
– Иди за мной! – тряхнул его за плечо возникший из дыма Олаф.
Немец улыбался и, наблюдая за мучениями Клима, явно наслаждался.
– Не нравится? Привыкай, раз вождь так решил. Смотри сюда! Следи за давлением масла! – Олаф указал на стрелку прибора, навинченного на стальную трубу. – Если подойдёт к жёлтому сектору, дай мне знать.
Понял его Клим скорее по губам, чем услышал. Набирая обороты, двигатели добавили грохота, дыма, дребезга, в бешеном танце звонко защёлкали клапанами.
– Потерпи! – похлопав его по плечу, вдруг прокричал на ухо с неожиданным сочувствием Олаф. – Сейчас вентиляция всё вытянет! Бывает, что маски надеваем!
Двигатели набирали обороты, превращая одиночные удары цилиндров в единый сплочённый рёв. Теперь, чтобы что-то сказать, приходилось кричать, приложив ладони к уху собеседника. Олаф охотно взял на себя обязанности учителя и, срывая горло, тыкал пальцем на приборы.
– Видишь, где стрелка? – указал он на самое большое табло с кругом, поделенным на зелёные, жёлтые и красные сектора. – Центральный пост требует выдать полный ход. Торопится командир! Ну, сейчас держись!
Грудная клетка завибрировала в унисон трясущимся двигателям. В глазах зарябило, заплясало, и пыхнувшие жаром дизели слились в две чёрные стены, уже не различимые в деталях. Климу показалось, что ещё немного, и он сойдёт с ума. Обещанная вентиляция слегка проредила дым, но теперь с ураганной скоростью отсек наполнялся горячим воздухом, и с ним вентиляция справиться уже никак не могла. Олаф метался по проходу по пояс голый и, поочерёдно закрывая и открывая вентили, успевал прокричать на ухо Климу:
– Терпи и учись, если жить хочешь! Если бы не наш индейский вождь, кормить бы тебе рыб! А так радуйся, что в экипаже народу не хватает! Хотя говорят, что обер Бауэр тебя сразу невзлюбил, так что для рыб, может, ещё не всё и потеряно!
Иногда лодку раскачивало, и пол под ногами норовил уйти, швырнув Клима всем телом на горячий двигатель. Однако Олаф с ещё четырьмя матросами метались по отсеку, лихо изворачивались, преодолевая на ногах качку, и при этом ещё успевали заглядывать во все щели и прислушиваться к стуку в цилиндрах. Климу же так не везло, и уже скоро на локтях у него красовались два красных ожога. Теперь от него требовали следить ещё за целым рядом приборов, но как ни пытался он за ними смотреть, приборы смешались в одну мутную линию, начался малопонятный кавардак, всё вокруг вращалось, грохотало, окатывало горячим паром, норовило прищемить руку стальным прыгающим молотом, намотать на вал, изжарить, раздавить! Клим внезапно понял, что именно так с ума и сходят. Сначала потеряв опору, потом чувство реальности и, наконец, сливаясь воедино с разрывающим голову рёвом.
– Думаешь, в ад попал? – словно прочитав его мысли, прокричал Олаф. – Так и есть! А механики – его черти! Вот наши сковородки! – и вдруг, словно рука была в жаростойкой перчатке, он спокойно, не моргнув глазом, погладил ладонью горячий двигатель. – На них и жаримся. Когда лодку топят, механики никогда не спасаются! Везёт тем, кто впереди, ближе к рубке! И вахты у них восемь-восемь-восемь! И поспать, и почитать, и поесть спокойно! А у нас шесть через шесть – и крутись как хочешь! Так что, если где-то и есть преисподняя, то она здесь. Для тебя, пройди мы мимо, может, было бы и лучше, не мучился, но раз уж ты здесь, смирись и не скули!