– Полное дерьмо, – застонал Бауэр, глядя на светлый диск. – Ну почему тебя нельзя сбить?
Словно испугавшись угрозы, луна ненадолго исчезла, оставив на небе лишь с трудом различимый тусклый круг. Но Бауэр видел, что это ненадолго. Тучи бежали рваным одеялом, и то здесь, то там появлялись крохотные искры звёзд. Эта пытка уже продолжалась не менее получаса, а корабли так и не появлялись. Командир Зимон непрерывно водил биноклем по курсу, тихо повторяя, как заклинание:
– Там они, там.
Оптимизма добавляло, что ревущую свору американцев теперь хорошо слышал акустик Штарк. Передавая по цепочке на мостик, он непрерывно докладывал о приближающихся шумах и неменяющемся пеленге. При таком раскладе их линии пути обязательно должны пересечься.
– Вон они! – вдруг произнёс штурман, взявший на себя сектор гораздо левее командирского.
Теперь туда смотрели объективы трёх биноклей. Едва различимый тёмный горизонт в одном месте казался ещё темнее. Чёрное пятно на чёрном полотне.
– Это их дымы, – согласился командир.
– На мостике? – вдруг прозвучало из люка.
– Есть место, – дал разрешение Зимон, узнав по лёгкому акценту японца.
Появившийся за спиной Мацуда сразу же сориентировался и направил бинокль в нужном направлении.
– Что скажешь, Тадао?
– Мы успели.
– Успели, – согласился Зимон. – Ещё немного, и покажутся их силуэты.
– Прикажете погружение? – спросил Бауэр, и его голос, заскрипевший, как несмазанная телега, выдал, насколько первый помощник взволнован.
– Нет. Подойдём ещё ближе.
– Американцы могут нас нащупать локаторами, – невзначай напомнил Бауэр.
– Только не при такой волне.
– Луна. Скоро она выйдет, и ночь станет как день.
С таким аргументом первого помощника Зимон не мог не согласиться. Он тоже поднял глаза на крадущуюся к дыре в одеяле луну и нервно забарабанил кулаком по стенке рубки.
– Ночь за янки! Она слишком светлая для атаки с поверхности и слишком тёмная для атаки с перископом. Но мы рискнём и пройдём поверху ещё немного.
Наконец, когда акустик передал, что слышит ордер, будто корабли уже перед самым носом лодки, и он различает по отдельности шумы каждого из них, Зимон дал команду на погружение. Обхватив перископ и сдвинув фуражку на затылок, он сделал круг, другой, затем остановил, откуда ждал появление кораблей.
– Так-так, Рольф, взгляни, – наконец уступил он место штурману.
Прижавшись глазом к окуляру, Хартманн внимательно изучал обстановку, комментируя вслух:
– Вижу три эсминца, камуфляж светлый с чёрными изломами – типичный для американцев. Других пока не вижу. А вот и он! – вдруг напрягся штурман. – Четыре трубы, мощная надстройка ближе к носу – это «Омаха»! Я хорошо наблюдаю его антенны – сейчас рассчитаю точнее, но на первый взгляд до него не более тысячи двухсот метров.
– Ну-ка, – отстранил его Зимон. – Хорош! – произнёс он с невольным восхищением, разглядывая крейсер. – Это, конечно, не тяжёлый крейсер и не линкор, но потянет почти на десять тысяч тонн. Так, а что с сопровождением? Три эсминца с нашей стороны, и, надо полагать, столько же с противоположной. Идут строем, словно на параде. А это кто? – Зимон заёрзал, вращаясь всем телом заодно с перископом. – Ещё один? Так и есть. Ошибся Мюллер, их семеро. Седьмой вырвался вперёд в противолодочном дозоре. Хорошо охраняют крейсер. Бауэр, взгляни теперь ты. Как бы поступил?
Первый помощник припал к окуляру, секунд десять разглядывал цель и заявил уверенно, словно отрезал:
– Торпедный залп веером, из всех носовых аппаратов.
– Вот так сразу? – скептически качнул головой Зимон. – Все четыре торпеды? Нет. Я должен иметь второй шанс, если крейсер вдруг изменит курс. Две торпеды сразу, и две держим в резерве. А теперь за дело! Всем отсекам – к бою!
После этих слов его место в боевом посту командира. Зимон поднялся в тесную конуру над центральным постом и уже оттуда выкрикивал команды.
– Доложить о готовности!
– Все отсеки к бою готовы! – ответил Адэхи.
– Торпедные аппараты!
– Торпедные аппараты один, два, три, четыре к бою готовы! – выкрикнул первый помощник.