— Конечно, — кивнул Майкл, — я помню его отлично.
Он был осужден в 1961 году, верно?
— Да, — сказал я, — и на сегодняшний день он отсидел уже 5 лет. Обыкновенно осужденному приходится отбыть не менее двух третей своего срока, значит, Блейку предстоит в общей сложности 28 лет заключения. В момент ареста ему было 38, и, стало быть, на свободу он выйдет в 66.
Майкл протяжно свистнул и задумчиво покачал головой.
— Это, собственно, и привело меня к вам. Я решил вызволить его из тюрьмы.
Рот Майкла приоткрылся в немом изумлении, а чашка, которую Энн уже подносила к губам, звякнув, опустилась на блюдце. Я повернулся к Энн.
— Ты по-прежнему хочешь оставаться с нами и слушать?
— Вне всякого сомнения, — ответила она. — Такое я ни за что не пропущу.
Затем я рассказал все более подробно, начав с того, как Блейк впервые обратился ко мне.
— Таким образом, — закончил я, — сейчас в тюрьме все готово, и в нашем распоряжении имеется рация. С ее помощью мы сможем поддерживать связь до самого последнего момента. Единственное, что нас сдерживает, это деньги. 700 фунтов. Они нужны, чтобы купить подержанный автомобиль, кое-какую одежду, другие мелочи и, конечно, чтобы снять квартиру.
Майкл покачал головой.
— Если бы только у нас были деньги, — сказал он, глядя на Энн. — Но мы совершенно на мели.
— На мели — это ты правильно заметил, — сказала Энн, досадливо кивнув головой.
— С деньгами у нас туго, — сказал Майкл, — но мы готовы помочь чем можем. Я знаю людей, которые могут одолжить мне деньги. Думаю, что мы сможем собрать 700 фунтов. На это потребуется время, но я примусь за дело уже со следующей недели. Скажи только сразу, сколько дают за участие в организации побега?
— Максимум пять лет тюремного заключения. Значит, придется отсидеть года три с лишним.
Майкл снова переглянулся с Энн. Она только пожала плечами, а он перевел взгляд на двух играющих на полу детей. Затем он повернулся ко мне.
— Договорились, Шон. Мы с тобой.
Я встал, мы попрощались и договорились встретиться в следующую субботу.
В течение нескольких следующих дней я стал в разговорах в общежитии пространно распространяться о том, что теперь, когда до моего освобождения остались буквально недели, для меня настало время позаботиться о форме и сбросить лишний вес. Я куплю тренировочный костюм и кроссовки и начну регулярно заниматься бегом в парке за тюрьмой. Все согласились, что это отличная идея.
В четверг я купил тренировочное снаряжение, а также секундомер. Переоделся в общежитии и сказал, что вернусь через час к обеду. Когда я забирал свой пропуск, дежурный надзиратель пошутил относительно моего запоздалого интереса к физкультуре.
Усмехнувшись и поглаживая себя по животу, я сказал:
— Надо избавляться от трудовой мозоли. Пять лет на картошке и кашах дают о себе знать!
Я стал укладывать свой пропуск в верхний карман тренировочного костюма и нащупал там секундомер. Вынул его и переложил в карман брюк. Надзиратель видел это.
— О, ты взялся за дело серьезно!
Отперев дверь, он выпустил меня на улицу. Я подождал немного перед воротами, включил секундомер и побежал мимо домов обслуживающего персонала тюрьмы, мимо дома директора, повернул налево на улицу Артиллери-роуд и остановился напротив блока «Г». Сделав вид, что завязываю шнурок, посмотрел на секундомер. Больше минуты. Значит, любому надзирателю потребуется больше минуты, чтобы добежать от главного входа в тюрьму до улицы Артиллери-роуд. Практически понадобится даже больше: надзиратели не атлеты. Их непыльная работенка не требовала хорошей физической формы. И, кроме того, никто из них не будет сидеть в проходной с телефонной трубкой у уха и ждать команды «Марш!». Тем не менее лучше было перестраховаться, чем рисковать зря. В своих расчетах мы должны были исходить из самого худшего варианта.
Я вошел в парк. Здесь восточная часть стены примыкала к северной. В нескольких метрах от того места, где я проходил, по другую сторону стены в этот момент сидел тюремный надзиратель. Он увидит, как Блейк бросится к веревочной лестнице. Что он станет делать? Глупо предполагать, что он побежит и попытается схватить Блейка.
Несомненно, у него ничего не выйдет. Он попросту не успеет. Лестницу я тут же отпущу, как только Блейк переберется через стену. Если он все же попытается схватить Блейка, то только сыграет нам на руку. Таким образом, скорее всего, он попытается как можно скорее добраться до ближайшей кнопки сирены тревоги. А такая кнопка, как я знал, была на стене блока «Г» слева от крыльца, приблизительно в 10 метрах от места, где располагался надзиратель.
Я отлично себе представлял, что будет дальше. Дежурный по режиму вызовет подкрепление из других блоков.
Часть надзирателей построится по внешней стороне стены, другие встанут вдоль ее внутреннего периметра.
Все это займет время, несколько минут. Блейк переберется через стену примерно за минуту. Эта точка расположена очень близко от конца улицы Артиллери-роуд.
Располагая автомобилем, мы будем на улице Дю-Кейнроуд меньше чем еще через полминуты. Тюремщики не успеют добежать до угла стены и заметить автомобиль, не говоря уже о том, чтобы попытаться его остановить.
Я еще немножко для виду побегал по парку и вернулся в тюрьму.
— Как успехи? — спросил надзиратель, пока я регистрировал свое возвращение в проходной.
— Отлично, — ответил я.
С тех пор как Мартин рассказал мне о готовящемся групповом побеге, я каждый день с опаской поглядывал на небо по дороге на фабрику и обратно. Покрытое тучами, оно причиняло мне столько же огорчения, сколько радостного предчувствия вызывало у шестерки, готовящейся к побегу. Первый хороший дождь — и они совершат свою попытку. Они будут перелезать через ту же стену, возможно, всего в паре метров от нашего места. Подобные размышления вызывали тревогу.
В следующий понедельник, 6 июня 1965 года, в 16.30 я забрал рацию из своего шкафчика на складе № 224, попрощался с товарищами по работе и вышел с территории фабрики. У ворот, как обычно, стоял малолетний разносчик газет, продавая вечерние выпуски. Я купил «Ивнинг ньюс», развернул газету и остолбенел.
Аршинный заголовок на первой полосе обрушил на меня сногсшибательную новость: «Большая облава в Лондоне». Ниже помещалась крупная фотография блока «Г» и восточной части стены. Была прочерчена пунктирная линия и указан стрелками маршрут побега: через окно камеры на первом этаже, через восточную стену и затем вдоль Артиллери-роуд. Наш маршрут!
Подзаголовок сообщения о побеге гласил: «Хуже животных. Побег заключенных». Я жадно принялся читать.
Четверо из бежавших были осуждены за изнасилование при отягчающих обстоятельствах, и судья сказал во время слушания дела, что они хуже животных. Двое других сидели за нанесение тяжких телесных повреждений. Были помещены также снимки преступников. Групповой побег произошел рано утром, и в вечерних газетах уже появились комментарии ряда возмущенных парламентариев.
Ожидалось, что последуют официальные запросы в Палате общин. Общественность должна быть защищена от преступников. Побеги из британских тюрем следует полностью исключить.
Я шел по улице, уставившись в газету и не замечая, куда иду. Внезапно вспомнил о рации! Нести ее обратно на фабрику было уже поздно, меня бы туда не пустили. С другой стороны, я не мог взять на себя риск пронести рацию с собой в тюремное общежитие. Там наверняка после всей этой шумихи проведут общий шмон, кроме того, проживающих в общежитии, возможно, будут обыскивать по возвращении с работы. Идти через проходную с рацией в кармане было заведомой и опасной глупостью. Да, но где ее спрятать?