Продолжая тарахтеть, она зашла в кухню и взяла стул.
— Хочешь вина? — предложила я в надежде, что она откажется.
— Один стаканчик разве что. Мне еще на йогу. Можно? — она показала на мою пачку сигарет и вытащила оттуда одну. — Извини, слушай, я уже должна тебе целую пачку. Время от времени приходится жульничать.
Они с Гюсом, ее мужем, три месяца назад вместе бросили курить и теперь были готовы задушить друг друга.
— Слушай, а почему ты никогда мне ничего не рассказываешь?
Она игриво взглянула на меня, покачала головой и глубоко затянулась. Потом выпустила облако дыма, как злая учительница в ожидании оправданий.
— Ты о чем?
— Ну, что Геерт ушел, к примеру.
Я отковыряла сургуч с винной бутылки и закрутила штопор в пробку. Рини наблюдала за мной в нетерпении услышать подробности.
— Да когда было рассказывать… Все сразу навалилось, и честно сказать, мне не хотелось ни с кем разговаривать…
— Да, девочка, нелегко тебе. И детки. Они ведь тоже переживали. Мне Мейрел рассказала. Такая расстроенная…
Она откинулась на спинку, готовая услышать всю историю.
— Рини, я пока не хочу об этом говорить.
— Он себе кого-то завел?
Теперь она не отстанет. Запустила в меня свои когти и не угомонится, пока не получит хотя бы одну смачную подробность. Как минимум на это она могла рассчитывать, раз уж сидела с детьми.
— Нет, не в этом дело. Все так сложно. Нам просто стало плохо вместе.
Вниз по лестнице примчались дети. Вольф запрыгнул ко мне на колени, а Мейрел обхватила руками за шею. «Мамочка любимая…» — Вольф десять раз поцеловал меня в щеку с самым милым выражением лица, какое только мог изобразить:
— Можно нам чипсы и включить телевизор?
— Давайте. Возьмите в шкафу. Только не крошить мне на кровать!
Рини подождала, пока дети не поднялись наверх на безопасное непрослушиваемое расстояние, и продолжила допрос:
— Как это? Что у вас не так?
— Ну ты же знаешь, как бывает… Мы ругались все время, и у меня было ощущение, что я все делаю одна. Что он больше мешал, чем помогал. Просто все закончилось.
Остальное ее не касалось.
— Может, у тебя кто завелся?
— Нет, с чего ты взяла?
— Это, конечно, не моего ума дело, но тут на днях у тебя на пороге топтался парень, говорил, что он твой свояк.
Мой свояк? Мартин? Я не видела его уже несколько месяцев. И зачем он приезжал? Я с трудом припомнила сообщение от него на автоответчике пару недель назад. Он хотел поговорить. Я подумала, наверное, насчет денег — Мартин занимался этим, он был моим бухгалтером, — сам перезвонит.
— Ты с ним разговаривала?
— Да. Тебя не было, а я случайно проходила мимо. Он сидел на ступеньке. Я спросила, могу ли чем помочь, а он сказал, что ждет тебя, что он твой свояк. Странноватый какой-то. Я еще сказала ему, что ты можешь прийти поздно. А потом он ушел.
— Почему странноватый? Что он сделал?
— Да ничего, просто странный был. Нервный ужасно. Перепуганный. Спросил, могу ли я его впустить, что он ключ потерял, что ты не рассердишься. Я сказала, ага, конечно, много вас тут свояков таких ходит. Даже не думай!
Я ничего не поняла. Чего он хотел? Почему он не оставил записки и не перезвонил?
Рини права, может, этот парень и не был моим свояком. Мартин в любом случае не был нервным типом и не приехал бы ни с того ни с сего. И уж точно не тратил бы свое драгоценное время на сидение на ступеньке. Должно было случиться что-то серьезное, но об этом я бы знала.
— Да, Мария, мужики тут в очереди стоят у тебя под дверью! — Рини засмеялась и подлила нам еще вина. — Мне бы так. Давай расскажи-ка, что это за негр привез тебя сегодня?
— Это Стив, отец Мейрел.
— Иди ты! Опять выкопался? Ну дела! И чего? Уж не хочет ли он опекунства?
— Нет, это совершенно невозможно. Он никогда ее не признавал официально. Но он хотел бы с ней увидеться…
— Да что ты! Бедный наш цыпленочек! Они считают, что можно вот так мотаться туда-сюда! Мудаки они все, все эти мужики! А мой-то тоже хорош! Что сегодня вычудил!
Так Рини дошла до своей излюбленной темы — своего дражайшего супруга, Гюса Хрена Моржового.
Она выкурила пять сигарет, выхлебала бутылку вина, после чего, изрядно шатаясь, отправилась на йогу. Когда она ушла, я заказала две пиццы, и мы с детьми съели их прямо в спальне в кровати у телевизора. Мы посмотрели «Самые смешные американские видео» и «Народного артиста». Мейрел сказала, что я тоже должна участвовать в этой передаче. Тогда бы я прославилась и разбогатела. Они заснули возле меня с коробками из-под пиццы на коленках. Я выбралась из спальни выпить еще одну рюмку и выкурить сигарету. Внизу я проверила окна, задернула шторы и заперла двери. Зажгла все лампочки. И все равно мне было неспокойно. Я действительно была одна. Впервые за долгое время мне так захотелось, чтобы у меня была мама, которой можно было бы позвонить, и она бы меня успокоила.