Пять лет после рождения Анс мать чего только не делала, чтобы забеременеть еще раз. После двух выкидышей и лечения гормонами она наконец добилась своего: я поселилась в ее матке, и она семь месяцев пролежала пластом. Анс росла с мыслью, что родителям мало ее одной. И как бы она ни старалась помогать матери накрывать на стол и складывать белье, сколько бы маргариток она ей ни приносила, все внимание доставалось еще не родившемуся ребенку. Но и на мне мать не успокоилась. Мое рождение тоже не принесло ей счастья и покоя, к которому она так стремилась. Она хотела еще и сына, и он родился, через три года после меня. «Ну вот, теперь у меня полная семья», — вздохнула она, придя домой из роддома со свертком в голубом кружевном одеяле. Стефан умер четыре месяца спустя. Крошечным младенцем. Мать буквально сошла с ума от горя. Через год после его смерти ее первый раз забрали в больницу после того, как сунула голову в газовую плиту.
— Пойду пройдусь, — сказала я Анс, которая сидела, свернувшись в черном кресле у камина.
— Ты думаешь, это разумно? — крикнула она мне вслед, но я уже была в пальто. Я должна была выйти на воздух.
— Я сейчас приду. Здесь со мной ничего не случится. Хочу немножко подышать.
Я взяла телефон из сумки, включила его, и он сразу же начал тарахтеть. «Вам поступило пять голосовых сообщений» — высветилось на дисплее.
— Жизнь дает о себе знать, — пробормотала я и вышла на улицу.
Ветер бросал струи песка мне прямо в лицо и насквозь продувал мою одежду. Жадное море в ярости билось о темные дюны, черные облака мчались по небу, то и дело закрывая луну. Здесь было страшно и в то же время спокойно! Я вспомнила, как чувствовала себя здесь в семнадцать лет, зимой, в этой заброшенной дыре, я вся кипела энергией и возбуждением, которым не было выхода. Эти наводящие ужас бетонные блоки, жилые кварталы, которые становились обитаемыми только летом, голая площадь, заполненная кучами наметенного песка и водой, опустевшие парковки. Котлован за нашим пансионом, раньше полный зарослей шиповника и ежевики, теперь весь застроен новыми виллами, летними домами богатых горожан. Красный кирпич, покрытый тростниковыми крышами среди песчаного колосняка. Сейчас эти дорогие жилища пустовали.
Я пошла к площади, мимо «Нептуна», шестиугольного бетонного здания, сильно напоминающего огромный НЛО, под сводами которого устроился ресторан. Может быть, там можно было выпить. Я втянула в себя прохладную влагу с моря и вспомнила, как мой отец всегда говорил, что морской воздух выгоняет из головы все заботы. На мою мать это не подействовало.
«Нептун» был еще открыт. Там было светло, тепло и, за исключением нескольких пожилых молчаливых пар, пусто. «Нептун» был оформлен так, как будто это был павильон на пляже: много фотографий и картин кораблей, севших на мель, рыбацкие сети и спасательные круги, керосиновые лампы над столами, песок на полу, расставленные повсюду пластмассовые пальмы для создания иллюзии, что мы находимся на пляже в каком-нибудь более райском месте, и у входа — симпатичный попугай.
Я села за столик у окна, накрытый на четверых, и пододвинула к себе пластмассовую подставку под тарелку с фотографией Бергена-ан-Зее в двадцатые годы. Пальто я перекинула на спинку соседнего стула. Потом достала телефон и прослушала голосовые сообщения.
Три раза звонил Геерт. Первый раз нежным голосом, извиняясь за свой глупый уход. «Марш, я беспокоюсь о тебе, дай о себе знать».
Его второе сообщение было более серьезным. «Где ты? Почему тебя нет дома? Почему не явилась петь, блин? Позвони мне».
Третье сообщение он наговорил явно вне себя от злости: «Мать твою, я имею право знать, где ты и мои дети!»
Потом зазвучал хриплый голос Стива: «Привет, это я, Стив. Знаешь, очень здорово, что я опять тебя увидел. Когда мы встретимся втроем с Мейрел? Позвони, мне нужно с тобой кое-что обсудить».
Последнее сообщение не записалось. Я услышала только звуки кафе, гудение голосов и какой-то странный треск. Я опять выключила телефон. Я не знала, надо ли мне звонить Геерту. Конечно, он имел право знать, где мы находимся, но что-то удерживало меня. Я все же не могла ему полностью доверять, и думать об этом было ужасно грустно.
— Мария? — Пышная блондинка-официантка уставилась на меня. — Вы — Мария Фос? Из «Дюн»? — она улыбнулась мне, и меня вдруг осенило: