Я показала на перепачканную песком сумку. Он взял ее и передал мне. Я покопалась среди тюбиков губной помады, зажигалок и раскрошившегося печенья, и выудила ключ с брелком в виде синего буя. Я его все-таки не потеряла.
— Потрясающе, — сказал Гарри и подлил нам еще.
Мы чокнулись. Я спросила, нет ли у него кого-нибудь получше, чем Майлс Дэвис. Он сказал, что не может быть ничего лучше, чем старый добрый Майлс, но если я настаиваю… Что бы я хотела послушать? Что-нибудь соответствующее слишком большому количеству арманьяка глубокой ночью на диване у незнакомого мужчины.
— Я не могу представить, что у тебя есть дети. — Он взглянул на меня.
— Почему?
— Ты такая классная. Мамаши с детьми, которых я знаю, носят бесформенные брюки и туфли на низком каблуке. Они всегда ворчат и спешат и ездят в дождь на велосипеде со светящимся прицепом, полным зябнущих карапузов. — Он сам посмеялся над своим определением материнства.
— Это хорошие матери. Они полностью растворяются в детях, чтобы создать им здоровое, обеспеченное детство. Я скорее мать такого аморального, панического типа, которая хватается за все сразу, хочет быть одновременно в нескольких местах и отправляет детей в школу в пижаме, потому что забыла зарядить на ночь стиральную машину.
— Мне кажется, ты замечательная мать.
— Не знаю. Я люблю своих детей. Я считаю, это самое главное, что ты можешь им дать. Любовь. Мне так нравится с ними возиться, танцевать и петь. Я лучше буду валять с ними дурака, чем гладить гору белья или укладывать их вовремя спать. Я могу их оставить на денек дома, если плохая погода. Тогда мы втроем забираемся в постель и смотрим по видео «Инопланетянина». Но это, конечно, неправильно. Детям надо ходить в школу. Вовремя ложиться спать. Учиться убирать свою комнату. Есть шпинат и брокколи. Каждый день принимать душ. Заниматься спортом…
— Думаю, у твоих детей гораздо более счастливое детство, чем у тех, кого целыми днями таскают в велосипедном прицепе их раздраженные матери, которые устраивают истерику из-за невыпитого молока.
— И это говорит маклер с безукоризненными манерами, у которого минималистский дом, тщательно отглаженные рубашки, без единого пятнышка диван и дизайнерская зубная щетка? Сам-то ты очень аккуратный парень.
— Это так. Терпеть не могу беспорядок. Тогда я не могу думать, не могу расслабиться. Очень люблю наводить порядок в доме. Уборка поглощает меня целиком. Открываю окошко, ставлю хорошую музыку…
Мы улыбнулись друг другу. Он коснулся головой моей ноги и остался лежать так, головой почти у меня на коленях, с улыбкой на губах, глядя мне в глаза. Меня бросило в пот. Мы оба больше не знали, что сказать. Все было решено. В тот момент, когда его голова коснулась моей ноги, пути назад уже не было. Он спросил, можно ли меня поцеловать, я кивнула. Мы поцеловались. Его теплые руки проскользнули мне под свитер и ласкали мне спину, потом медленно соскользнули вниз, к ягодицам, которые он обхватил нежно и неуверенно, как будто боялся, что я в любой момент могу остановить его. Я не сопротивлялась. Я провела рукой по его волосам и прижалась губами к его губам, наши языки встретились. Мы целовались с открытыми глазами, я хотела чувствовать и видеть, что не одна.
Гарри стянул с меня свитер и посмотрел на мои маленькие груди. Он прикоснулся к ним, гладил, ласкал губами, потом снова целовал, все более жадно. Он выдохнул мое имя и целовал мои глаза, я расстегнула его рубашку и погладила гладкую, мускулистую грудь. Он коснулся языком моего уха и провел им вдоль шеи к моей груди, пупку. Тело у меня покрылось гусиной кожей, когда он снял мои брюки, и его голова утонула у меня между ног.
Я опять нежно потянула его к себе, я хотела его видеть, я хотела смотреть в его глаза и ощущать своим телом его тело. Я больше не чувствовала боли. Я расстегнула его джинсы и удивилась его упругому и мягкому животу, проскользнула рукой в его трусы, он застонал и схватил ртом мои губы, распрямился и скинул брюки. Вдруг мы стали спешить, как будто не могли больше терять ни секунды, мы хотели проникнуть друг в друга сильней и глубже, мы впивались друг в друга с безнадежностью зверей, мы кусали, щипали и царапали друг друга, и когда он проник в меня, я не выдержала. Я всхлипывала и стонала, слезы текли у меня из глаз.
— Я сделал тебе больно? — прошептал он испуганно. Я покачала головой и улыбнулась ему. Провела пальцем по его бровям, носу, губам. Он слизнул мои слезы и смахнул прядь волос с моего лица. Мы засмеялись. Он погружался в меня все глубже, прижал свои бедра к моим и перестал двигаться. Он навис надо мной, опираясь на руки, поймал мой взгляд и снова начал двигаться.