— Но ведь «Моцарт» — не программа безопасности! — от удивления Макс перебил директора на полуслове. — Он же пишет музыку! Ну то есть должен...
— Задача в данном случае не имеет значения. Важен алгоритм решения, — покачал головой доктор Синклер. — Я объясню. Много лет мы не можем поймать Джокера. Мы не можем даже приблизительно узнать его местонахождение. Мы даже не знаем, как он выглядит! Хотя все это время он использует одну и ту же тактику — тактику интуитивных решений. К своим операциям он подолгу готовится. Изучает планы Сетей, зданий, добывает коды, узнает все, что имеет хотя бы отдаленное отношение к тому, что он задумал. Мы находили следы, его тайники, убежища — все говорило об этом. Но! — Директор поднял вверх палец. — Проанализировав историю его хакерских атак, мы выяснили, что Джокер никогда не придерживался плана. У него его попросту не было! Ни разу. Он просчитал главное: его единственное преимущество перед машинами — это способность к интуитивному творческому мышлению. И он использует это преимущество на все сто. Любые системы оказываются неэффективны. То, что делает Джокер во время атаки, кажется им набором нелепых действий и случайностей. Парадоксом, ошибкой! Ни одна программа не может противостоять ему, потому что действия Джокера не подчиняются логике. Взять, к примеру, его знаменитую атаку на главный сервер Интерпола. Считалось, что вскрыть его невозможно, но Джокер попытался. Он начал с самых дальних Сетей, прямо не связанных с Интерполом, и взламывал их одну за другой, пока не добрался до Сети компании «Гертц» — той, чьи офисы по прокату турбокаров есть в каждом аэропорту. Через нее перешел в Сеть службы безопасности аэропортов, которая напрямую связана с Интерполом. Ему оставался только один шаг, на котором бы его непременно остановили. Но только в том случае, если бы он был один. Тогда Джокер разослал свое знаменитое сообщение: «Хакеры Земли — валите Интерпол в 23:15!» И ровно через пять минут на главный сервер обрушилось двенадцать тысяч шестьсот восемьдесят три атаки. Дальше все зависело только от скорости Джокера. Со всеми хакерами система справилась менее чем за десять секунд. Но для этого ей понадобилось подключить всю дополнительную память. В том числе и ту, что обычно занята обработкой непрерывно поступающей почты. Джокер влез на самый защищенный сервер в мире самым простым из всех возможным способов — через почтовый ящик. Его атака заняла в общей сложности три дня. И все это время он действовал по наитию, не имея никакого плана. Просто носился по Сети, постепенно сужая крути, пока случайно не налетел на свою цель. А теперь скажи мне, ученик Громов, что является квинтэссенцией человеческой способности спонтанно брать из хаоса нечто, перемешивать, следуя одним лишь эмоциям и чувствам, а в результате получать уникальную, неповторимую гармонию?
— Музыка?! — Громов едва усидел на месте.
Теперь все встало на свои места. Да! Это же просто! Никто не в состоянии объяснить, как рождается мелодия! Она может быть какой угодно! Потом по законам гармонического звучания к ней подбирается аккомпанемент. С этим машины давно научились справляться. Правда, их аранжировки скучны до невозможности... Все одинаково благозвучны и логичны. В них никогда не бывает резких, диссонирующих нот. Тех самых, что превращают музыку, написанную человеком, в запись его индивидуального, личного чувства. Неповторимого и мимолетного.
Ход мыслей Синклера стал ясен. Если появится программа, способная к интуитивному, творческому выбору, программа с фантазией, программа, лишенная логики, программа, противоречащая самой сути программирования, — только тогда появится шанс остановить Джокера.
Вспомнились слова Дэз, которые она произнесла еще в Накатоми. В тот день, когда села за их столик и спросила про Образца.
«Интуитивная прога? Это же гениально! Это противоречит самой сути программирования!»
— Поэтому, получив мою заявку, вы пригласили меня в Эден и назначили специальную стипендию? Думаете, у меня получится заставить работать «Моцарта»?!
Громов подался вперед. Директор же встал, обошел свой стол и снова сел в львиное кресло. Непонятно, как доктору Синклеру это удалось, но теперь он выглядел совершенно спокойным и уверенным. Словно не было минуту назад этого надрывного рассказа о его дочери, Джокере, «Моцарте».
— Сэр... мне... мне, конечно, очень приятно узнать, что вы так высоко оценили моего домашнего робота, но... Простите... Я думаю, вы ошибаетесь. Вы... вы меня переоцениваете. Программа, которую я написал для своего робота, может сама создавать новые скрипты — но только в рамках известных ей задач. Да, она адаптивная, но назвать ее интуитивной пока что нельзя. Образец догадается выключить утюг, если уже умеет выключать чайник, но он никогда не напишет стихотворения, даже если будет знать десять тысяч слов! Простите, доктор Синклер. Я, должно быть, разочаровал вас, но... После того, что вы рассказали, мне не хочется вас напрасно обнадеживать. Мне правда очень жаль...
Директор покачал головой, перебивая Максима:
— Ученик Громов, если вы скажете еще хоть слово, я приставлю к вам личностного терапевта. Все, что вы говорите, звучит для меня как оскорбление. Потому что по вашим словам выходит, что я, основатель и директор Эдена, не в состоянии отличить гения от просто талантливого ученика. Или того хуже: я — старый трус, который, потеряв голову от страха перед неуловимым Джокером, готов схватиться за соломинку. Надеюсь, вы так не думаете?
— Нет, разумеется, нет, — поспешно ответил Максим. — Простите, сэр, я хотел сказать совсем другое...
— Хватит, — доктор Синклер остановил Громова. — Я уже подготовил все необходимые распоряжения. Руководитель проекта «Моцарт» профессор Борисов. Он должен назначить вам встречу в своей лаборатории — №12/34.
Директор замолчал, и Макс понял, что встреча окончена.
— Да, сэр, — тихо сказал он, вставая. — До свидания.
— До свидания, — ответил директор, придвигая к себе какую-то папку. — Да... Еще я хочу сказать вот что... Когда вы начнете работать над «Моцартом» — не думайте об этом как о школьном задании или очередной программе. «Моцарт» всего лишь инструмент. Ваша цель — остановить надвигающийся хаос, уберечь миллионы людей от ужаса анархии. От успеха вашего проекта зависит судьба цивилизации. Поэтому постарайтесь отнестись к нему с надлежащей серьезностью и самоотдачей. У вас все получится. Я верю.
— Спасибо, сэр, — смущенно пробормотал Громов.
Пятясь назад, он зацепился ногой за край огромной шкуры и едва не упал.
— До свидания, сэр, — сказал Максим, взявшись за ручку двери.
Доктор Синклер уже склонился над бумагами и только кивнул в ответ.
Макс открыл дверь и вышел... с обратной стороны каменного кольца.
Зажмурившись от яркого света, Громов чуть покачнулся и судорожно схватился за перила лестницы. Мощные лампы, освещавшие арену зала особых церемоний Эдена, располагались так, что Макс не видел ни сидящих на ярусах, ни собственных ног и ступеней лестницы. Было ощущение, что Громов один завис в этом кольце света. Еще немного — и он совсем перестанет понимать, где верх, где низ, где сон, где явь.
Почему-то вспомнился морщинистый квантоник Гейзенберг в инвалидном кресле.
«Реальность — самодельная карта. Она не имеет ничего общего с действительностью».
— Ученик Громов, — здесь, возле кольца, голос интеллектуальной системы Эдена воспринимался совсем по-другому. Он шел сразу со всех сторон. От этого казалось, что звучит он внутри собственной головы. — Вы задали мне непростую задачу. Сначала я без колебаний собиралась отправить вас на отделение софт-инжиниринга. Но у вас довольно странные отношения с законом квантовых случайностей. Квантоника могла бы обрести нового Роберта Аткинса в вашем лице. У вас есть возможность выбрать. Редкий случай, когда я не могу принять решения. Это должны сделать вы.