Взгляд ее был загнанным.
– Значит, ты женился на мне, чтобы не дать мне попасть в лапы султана? Поэтому, Торн?
Он спустил ноги с края кровати и натянул бриджи.
– А почему ты пошла за меня, Бриттани? – ответил он вопросом на вопрос.
Она покачала головой, в глазах застыла печаль.
– Наверное, мы оба немного поторопились, решив пожениться. Если б я попросила родных отца, уверена, они бы замолвили за меня слово, и я могла бы остаться в стране под их защитой.
– Может быть, – согласился он. – Но если б я снова оказался перед таким выбором, то поступил бы точно так же. На размышления не было времени.
– Я не дала тебе ничего, Торн, тогда как ты пожертвовал ради меня своей свободой.
Его голубые глаза потемнели.
– Я рад, что узнал тебя, Бриттани Стоддард. Из-за чего бы это ни случилось и к чему бы ни привело, наши с тобой жизни переплелись.
Она гордо вскинула голову и выдавила улыбку.
– Сомневаюсь, что тебе доставило удовольствие быть из-за меня не в ладах с правительством.
Он окинул взглядом ее лицо.
– Но я ведь был вознагражден.
Печаль тяжким грузом легла ей на сердце. Для Торна женитьба на ней была ошибкой. С каждым днем она все больше и больше зависит от него. «Если это любовь, то почему же тогда так больно? – спрашивала она себя. – Почему его слова разрывают мне сердце?»
Она отвернулась от него, чтобы он не прочел в ее глазах боль и обиду.
– Быть твоей женой – самая тяжелая задача, с которой мне когда-либо приходилось справляться. Будь у меня выбор, не уверена, что снова согласилась бы выйти за тебя.
Он подошел сзади, но не прикоснулся к ней.
– Я знаю, что жизнь в Стоддард-Хилле не может быть для тебя приятной. Мне известно, с какой мстительной злобой относится к тебе Вильгельмина. А с тех пор как отец заболел, для плантации наступили тяжелые времена. В домашнем хозяйстве порядка нет, поля не обрабатываются. С моей стороны было ошибкой втянуть тебя в свои беды.
Она повернулась и посмотрела на него округлившимися глазами.
– Я знаю, что Стоддард-Хилл однажды снова расцветет, а злоба твоей мачехи меня не слишком задевает, но кое-какие ее намеки не дают мне покоя.
Его взгляд сделался настороженным.
– Какие, например?
– Она утверждала, что это из-за нее тебе пришлось уехать из Стоддард-Хилла.
Он вздохнул и посмотрел на сад за окном.
– В этом она права.
Бриттани опустила глаза, отказываясь верить, что Торн мог возжелать отцовскую жену.
– Еще она почти в открытую говорит, что вы с ней… были любовниками. – Она подняла на него глаза, чувствуя себя скверно оттого, что подвергает сомнению честь Торна.
Он устало вздохнул, взял ее за руку и повел к кровати. Усадил ее, подтащил стул и сел напротив.
– То, что я тебе сейчас открою, я не рассказывал ни одной живой душе. Я нахожу все это отвратительным, но понимаю, что должен быть с тобой откровенным.
Она решительно замотала головой. Ей было стыдно, что она опустилась до того, что сует нос в дела Торна. Ведь все это было задолго до того, как она вошла в его жизнь.
– Ты ничего мне не должен, Торн. Храни свои секреты, а я буду хранить свои.
Он улыбнулся одним уголком рта.
– У тебя они есть?
Она, не мигая, встретилась с его взглядом.
– Думаю, да.
Он долго и пристально смотрел на нее, прежде чем заговорить:
– И, тем не менее, я тебе расскажу. Я покинул Стоддард-Хилл потому, что мой отец подумал, что я соблазнил его жену.
Лицо Бриттани побелело, пока она ждала, чтобы Торн заверил ее, что не делал ничего подобного.
– Ни за что не поверю, чтобы ты мог так предать своего отца! – воскликнула она.
Он взял ее руку в свою.
– Важно то, что отец в это поверил и велел мне убираться из Стоддард-Хилла.
Она презирала себя за этот вопрос, но просто должна была знать.
– Ты ведь никогда не был ее любовником, правда?
Он тяжело вздохнул.
– Ты просишь правды, а ее нелегко открыть. – Он обнял Бриттани за плечи, пытаясь найти слова, которые заставят ее все правильно понять. – Да, когда-то давно я был ее любовником.
Сердце Бриттани разлетелось на осколки, и непрошеные слезинки скатились по щеке.
– Никогда бы не подумала, что она…, что Вильгельмина из тех женщин, которые могут привлечь тебя. – Она оттолкнула его руки, не желая, чтобы он к ней прикасался.
Торну сдавило грудь, ему с трудом удалось сделать вдох.
– Это не то, что ты думаешь, Бриттани. Все, о чем я прошу, – это верить мне.
Он встал и протянул руку, и она неохотно вложила свою ладонь в его.
– Я провожу тебя в дом, и можешь готовиться к поездке в Чарлстон. – Он улыбнулся, но улыбка не затронула глаз. – Есть у меня и хорошая новость. Кэппи нашел покупателя на мой корабль.
– Вот как?
– Да. Какая-то женщина хочет купить «Победоносец». Так что, как видишь, не все еще потеряно.
Бриттани избегала встречаться с ним взглядом, опасаясь, как бы он не догадался, что та самая женщина – это она и есть.
– В нашей жизни немало и хорошего, Торн. Твоему отцу стало гораздо лучше, и мы скоро вернем Ахмеда. После бури всегда светит солнце.
Он взял ее за руку и вывел в сад.
– И кто же вооружил тебя этой мудростью?
– Моя мама.
Глава 31
Возница направил лошадей под увитую виноградом арку, и карета покатила по извилистой подъездной дороге, ведущей на плантацию Джонсонов. Лошади цокали копытами по укатанной дороге.
Бриттани сидела рядом с Торном, и каждый нерв в ее теле был натянут от напряженного, полного нехороших предчувствий ожидания.
– Ты уверен, что Ахмед здесь? – спросила она.
– Мне так сказали.
Она нервно сжимала и разжимала пальцы в кружевных перчатках.
– Я никогда не задумывалась, как много Ахмед значит в моей жизни, пока он не пропал. Меня беспокоит этот человек, который купил его.
– Ты должна понять, Бриттани, что мистер Джонсон, возможно, тут не виноват. Должно быть, он купил Ахмеда, полагая, что это законная сделка. Все подстроил работорговец.
– По мне так нет никакой разницы. Никто, ни мужчины, ни женщины, ни дети, не должны подвергаться такому унижению – продаваться и покупаться, как скот. Мне известно про невольничьи аукционы. Мою маму когда-то выставили на всеобщее обозрение, и она рассказывала мне, как это ужасно и унизительно.
Торн взглянул на Бриттани.
– Интересно, как твоя мать стала женой великого визиря? Господин Симиджин купил ее на аукционе?
– Да, и это просто счастье, что именно он купил Английскую Розу в тот день. Позже, уже после того, как мама стала единственной женой Симиджина, она попросила его освободить всех рабов, а он так любил ее, что сразу же исполнил ее желание. Конечно, многие из них, как, например, Ахмед, остались, потому что восхищались мамой. Никогда не думала, что Ахмеду когда-нибудь придется пережить такое унижение.
Торн посмотрел мимо Бриттани на увитый плющом господский дом.
– Здесь, на Юге, рабство – образ жизни. Как бы отвратительно оно ни было, думаю, пройдет еще немало лет, прежде чем его отменят.
Карета остановилась, Торн спрыгнул на землю и помог выйти Бриттани, а мистер и миссис Джонсон стали медленно спускаться по широким ступенькам, чтобы приветствовать их.
Ина Джонсон была застенчивой маленькой женщиной, черноволосой и черноглазой. Она льнула к своему коренастому, пышущему здоровьем супругу, словно, нуждалась в его защите.
Теодор Джонсон заговорил первым. Он представился сам, представил жену, при этом вид у него был извиняющийся.
– Я весьма сожалею, миссис Стоддард, что стал участником вопиющего обмана. Знай я, что раб принадлежит вам, тотчас же известил бы вас.
Бриттани была не в настроении успокаивать совесть мистера Джонсона. Ее беспокоило, что она не видит Ахмеда.
– Где он? – спросила она без дальнейших церемоний. – Если вы причинили ему какой-то вред, вам это не сойдет с рук.