Через два дня, 22 мая 1978 года, в квартиру родителей пришли вооруженные следователи КГБ — 13 человек, вместе с понятыми, которые наверняка были бывшими сотрудниками КГБ (возможно, они ожидали сопротивления со стороны патриотически настроенного сына Шевченко, его 72-летней тещи и 16-яет#ей дочери?), во главе с начальником следственной группы Следственного отдела КГБ СССР майором О.А. Добровольским. В группу входили сотрудники КГБ СССР В. Молодцов, Ю. Шитиков, Н. Лейтан, Плохотнов и следователи КГБ Вдовьев, Ломов, Бельченко, Посевин.
В квартире в это время находилась моя первая жена. Я успел передать ей 800 долларов США, которые она положила в бюстгальтер. М.И. Курышеву я до конфискации говорил, что в квартире находится около 5 тысяч долларов США, а в действительности их оказалось больше. Через год жена отдала мне деньги (видимо, страшно было держать валюту). Сестра помогла мне их продать. Я получил за 1 доллар 3 рубля 30 копеек. Деньги были использованы для изготовления памятника маме. Правда, еще 2 тысячи рублей добавила бабушка.
Следователи были поражены увиденным. «Это не квартира, а музей!» — воскликнули они. Действительно, было чему удивляться. Все 120-метровые апартаменты были заставлены (для прохода оставалось весьма мало места) дорогой старинной мебелью XVIII–XIX веков: маркетри, буль и т. д. Квартира не была похожа на жилое помещение. Большую часть вещей я, так же как и следователи, увидел впервые. На комодах находились уникальные бронзовые часы и старинные французские часы с эмалью. В огромном буфете XIX века из красного дерева стояли столовые и чайные сервизы: фабрики Попова, Гарднера, других известных дореволюционных фирм. На стенах висели большие и маленькие коллекционные тарелки царских времен и производства французской фирмы «Севр». Во всех комнатах нашей огромной квартиры находились старинные позолоченные светильники, торшеры и канделябры, а с потолка свисали огромные позолоченные бронзовые люстры XVII–XVIII веков с хрустальными подвесками ручной работы. На дамском секретере маркетри стояло уникальное серебряное зеркало с графским гербом из эмали. Во всех комнатах находились двухметровые зеркала XVIII века в позолоченных рамах. В самой большой комнате висело огромное ценнейшее венецианское зеркало в хрустальной раме, на которой был выгравирован красивый рисунок. Дорогой электрический камин американского производства закрывал уникальный, старинный экран из красного стекла с ручной росписью с рамой из черного дерева с вырезанными черными розами. В квартире находились два старинных бронзовых позолоченных стола: один с малахитовым верхом, другой с мраморным. На стенах висели картины, правда, родители не успели купить очень дорогие. Пожалуй, ценность представляла лишь акварель известного русского художника В.Д. Поленова. Мелких предметов антиквариата было не счесть. Продав в 1981 году старинный чернильный прибор, я смог вместе со второй женой Ниной отправиться в свадебное путешествие на целый месяц в Сочи, причем мы так и не смогли истратить тысячу рублей, полученную за указанную вещь.
В самом начале обыска бабушка воскликнула: «Это все мое!!! Я привезла антиквариат и мебель из Австрии и Румынии в 1948–1949 годах». Я промолчал, но точно знал, что основная часть данных вещей была приобретена на деньги отца, когда его назначили на пост заместителя Генерального секретаря ООН в 1973 году. Тогда мама и бабушка увлеклись коллекционированием красивых антикварных вещей.
Они имели связи практически во всех комиссионных магазинах Москвы. Как только там появлялась какая-нибудь редкая антикварная вещь, то бабушка и мама (когда она приезжала в СССР из Нью-Йорка) сразу покупали ее. Вообще большинство мидовских работников закупали за границей дефицитные тогда в Москве вещи, а затем сдавали их в комиссионные магазины, получая тем самым довольно большую прибыль. Бабушка поручала эту миссию, как правило, своим родственникам и знакомым. В 1969 году старая подруга мамы сдала в комиссионный магазин около 60 метров тюля. Естественно, это сразу же привлекло внимание следственных органов. Было возбуждено уголовное дело. К нам в квартиру приходил следователь. Бабушка ему рассказала о высоких связях отца, в том числе с А.А. Громыко. В результате бабушка подарила ему золотые часы, несколько сотен рублей, и дело было закрыто.
В конце 60-х годов у отца возникла идея о том, что в США можно с выгодой продать старинные русские серебряные монеты. И бабушка стала завязывать связи с коллекционерами. Было закуплено довольно большое количество таких монет. Они переправлялись в США со знакомыми дипломатами. Я собирался в Нью-Йорк на каникулы. В мае 1969 года мне исполнилось семнадцать лет, и, как сын высокопоставленного дипломата (отец был Чрезвычайным и Полномочным посланником СССР второго класса, старшим советником Постоянного представительства СССР при ООН в Нью-Йорке), я имел право на дипломатический паспорт. Бабушка зашила самые ценные монеты мне в карманы пиджака, особенно редким и дорогим был серебряный рубль петровского времени, отлитый в честь победы императора России Петра I над Швецией в Гангутском сражении во время Северной войны (1714). Бабушка купила эту монету за 700 рублей, в то время это были большие деньги. Сейчас, я думаю, она стоит несколько тысяч долларов США. В аэропорту Шереметьево-2 я прошел таможню и привез отцу несколько десятков дорогих серебряных монет. Сейчас я, как профессиональный юрист, думаю, что данную чистейшей воды контрабанду могли бы запросто обнаружить и не закрыть на это глаза. Не столь уж высоко было тогда положение моего отца. В то время гораздо более высокопоставленные чиновники, например заместители министра, «падали» довольно низко из-за гораздо меньших прегрешений, например из-за любовницы. Громыко тогда не был членом Политбюро ЦК КПСС, и, возможно, карьера отца могла бы тогда завершиться. Одно дело давать взятки без свидетелей, другое дело — аэропорт Шереметьево-2. Вспомним, как я уже писал выше, что, в частности, в середине 70-х годов (кстати, Громыко тогда уже был членом Политбюро) «серый кардинал» КПСС М.А. Суслов, не очень любивший Громыко, победил в борьбе за МГИМО, когда министр иностранных дел устраивал туда детей своих друзей и родственников. А посол В.Л. Исраэлян погорел всего из-за нескольких видеомагнитофонов (один-два можно было привезти), которые уже в период перестройки рассматривали как предмет спекуляции. Следовательно, отец рисковал не только своей карьерой, но и моей судьбой. Интересно, что, переписываясь с отцом по поводу монет, я использовал шифр «пляшущие человечки», который изобрел сам, прочитав соответствующий рассказ Конан Дойла. Отец, чертыхаясь, расшифровывал мои письма к нему. В 1974 году, когда я приезжал к нему в очередной раз в Нью-Йорк (тогда я писал дипломную работу), отец мне сказал, что он зря связался с переправкой старинных серебряных монет в США. По его словам, заработать на этом «особенно» он не сумел. Кстати, бабушка также использовала кодовые названия для предметов, присылаемых из Нью-Йорка для перепродажи. В частности, модные в конце 60-х — начале 70-х годов шерстяные платки с люрексом, которые присылались в Москву тысячами, бабушка в своих письмах зятю называла «цветочками». Старинные ювелирные изделия бабушка покупала через директора мастерской по ремонту ювелирных изделий, которая находилась на Старом Арбате. Отец за это обещал директору Беляеву организовать поездку в США.
С 1966-го по 1973 год наша квартира на Фрунзенской набережной была обставлена довольно просто: современная мебель и практически не было антиквариата. Все сбережения отца и частично бабушки пошли на приобретение в 1966 году кооперативной квартиры и дачи в поселке Валентиновка, которую родители позже обменяли на большую в том же дачном кооперативе с доплатой. В 1966 году родители заплатили 16 тысяч рублей (по тем временам огромная сумма), чтобы поменять двухкомнатную квартиру (там проживали бабушка с третьим мужем, отец, мама, я и моя малолетняя сестра Анна) на четырехкомнатную. Несколько тысяч рублей родители дали председателю кооператива В.П. Трепелкову «за оформление» квартиры. В 1963 году бабушка вышла на пенсию, проработав несколько последних лет директором продовольственного магазина, недалеко от Заставы Ильича, где я родился в 1952 году. Хотя с продуктами у нас не было проблем, жили мы довольно скромно. Ведь все директора магазинов еще в то время должны были относить дань (150–200 рублей в месяц, кстати, месячная зарплата директора) районному торговому начальству. Возглавлял Ждановский райпищеторг в то время Н.П. Трегубов, ставший впоследствии начальником Главного управления торговли города Москвы. Он не забыл бабушку и в начале 80-х годов, когда отец уже находился в США, и считал ее почти родственницей. Тогда было возбуждено уголовное дело против директора магазина «Океан» на Комсомольском проспекте, достававшего бабушке черную икру, которую она посылала в огромных количествах через знакомых дипломатов отцу на приемы в ООН (в Нью-Йорке один килограмм черной икры стоил тысячу долларов США, следовательно, у отца был неплохой дополнительный заработок). Бабушка позвонила Трегубову, и дело против директора «Океана» прекратили. Правда, скоро и самого «главного начальника московской торговли» привлекли к уголовной ответственности и, кажется, расстреляли, как и директора Елисеевского гастронома Соколова.