Многочисленные носильные вещи, отрезы и тюль, которые были включены в опись имущества, и огромный новый холодильник производства американской фирмы «Дженерал электрик» были вывезены по распоряжению районного судебного исполнителя. О холодильнике следует рассказать подробнее. Мы с сестрой решили пользоваться холодильником. Однако, зная заранее о приходе судебного исполнителя нашего района, сестра предложила оставить в нем некоторое количество продуктов и выключить (для «приятного» запаха). Когда судебный исполнитель приехала за холодильником, мы сказали, что он не проходит через дверь на кухне (я специально для этого снимал дверь с петель). «Нужно ломать коробку двери, ибо она делалась позднее, чем сюда поставили холодильник», — наврал я. Коробка двери была сделана из натурального дуба. «Хорошо, тогда выплачивайте тысячу рублей», — ответила судебный исполнитель. В эту сумму оценили следователи КГБ холодильник. «Мы подумаем, займем деньги», — сказал я. После ухода судебного исполнителя я помыл холодильник, включил его, но «проклятая» американская техника не работала, видимо, он испортился от запаха. Это была новая суперсовременная модель. Я позвонил в бюро ремонта импортных холодильников. «У нас уже стоит холодильник производства данной фирмы, сложная техника, и мы никак не можем его починить», — ответили мне. Поэтому, когда судебный исполнитель позвонила через несколько дней, я сказал ей, что сумел вытащить холодильник и она может его забирать.
Таким образом эпопея с обыском и конфискацией имущества была завершена. Осенью 1978 года М.И. Курышев сообщил мне, что мой отец приговорен Верховным судом РСФСР к высшей мере наказания (заочно) — расстрелу с полной конфискацией лично принадлежащего ему имущества. О.Д. Калугин отметил в своем интервью российскому телевидению в ноябре 2003 года, что это было чрезвычайно суровым наказанием для гражданского лица. Так обычно наказывали предателей из КГБ и ГРУ. На закрытом заседании суда допрашивался в качестве свидетеля и Г.С. Сташевский. Перетрухин вспоминает в своей книге, что один из друзей моего отца случайно увидел на столе курировавшего его заместителя министра иностранных дел телеграмму КГБ о Шевченко. Приехав в Нью-Йорк, он сразу рассказал о телеграмме Шевченко. Как известно, отец также получил срочный вызов в Москву, и Сташевский не посоветовал ему туда ехать.
Перетрухин пишет, что выступивший на суде прокурор признался ему по окончании процесса, что был бы весьма удивлен, если бы узнал, что С. (Перетрухин побоялся полностью назвать фамилию дипломата), допрашивавшийся на судебном заседании, остался на работе в системе МИДа. «Вопреки мнению прокурора, его не стали трогать», — заключает полковник КГБ в отставке. О.А. Гриневский отмечает в своей книге «Тайны советской дипломатии»: «Сташевский на десять лет оказался невыездным. Впрочем, отдел ОМО, а потом УПОВРа, где он стал заместителем директора департамента, от этого только выиграл. Прекрасный работник, он практически не вылезал из кабинета, вез на себе все Управление по разоружению. В разгар перестройки друзья стали пробивать ему выезд, для начала хотя бы в какую-нибудь социалистическую страну, но не успели: Сташевский умер — не выдержало сердце». Кстати, незадолго до своей смерти он получил ранг Чрезвычайного и Полномочного посла СССР.
Глава 10
А.А. ГРОМЫКО РАЗРЕШАЕТ ВРЕМЕННО РАБОТАТЬ В МИДЕ. КГБ ВОССТАНАВЛИВАЕТ МОЮ ПРОПИСКУ
В течение длительного вынужденного отпуска я решил попробовать добиться разрешения остаться на любимой работе. Моя бабушка хорошо знала жену Громыко, которая часто навещала моих родителей. К счастью, у бабушки остался домашний телефон министра. Мамину записную книжку со всеми телефонами высокопоставленных чиновников изъяли во время обыска в нашей квартире. Бабушка позвонила Лидии Дмитриевне и спросила ее о следующем: возможно ли мне остаться на работе в невыездном отделе министерства или хотя бы временно поработать в Отделе международных организаций, чтобы успеть сдать кандидатский минимум в МГИМО МИДа СССР. А.А. Громыко сказал, что он не может решить первый вопрос, но позволил мне остаться в течение года у него на службе. Кстати, сразу же после звонка бабушки жене министра у него сменили номер телефона.
В советские времена спецслужбы могли сломать карьеру любому дипломату, если считали, что ему «нецелесообразно» выезжать за границу. Даже руководители МИДа могли только гадать, чем не угодил КГБ тот или иной человек. Отдел кадров министерства также имел большие полномочия в этой связи. Например, когда я работал в МИДе, мне рассказывали об анекдотичном случае, который имел место на самом деле. Супруга одного дипломата купила очень дорогую шубу. Слухи широко распространились, и, когда подходило время для его очередной загранкомандировки, отдел кадров считал его невыездным. О дипломате говорили: «А, это тот с шубой!» В моем же случае временная работа в министерстве сына американского шпиона была беспрецедентным шагом, на который мог пойти только такой влиятельный государственный деятель, как Громыко.
Через несколько дней мне позвонил М.И. Курышев и вызвал к себе в кабинет. Я заметил резкую перемену в его отношении ко мне. Он сказал, что мне разрешили временно остаться на службе в МИДе. Он также попросил меня подумать, где я бы хотел работать. МИД, МГИМО и Дипломатическая академия (то есть система МИДа) исключались. В качестве вариантов предлагались Совет экономической взаимопомощи (СЭВ) и Международный отдел профсоюзов. Однако мне не хотелось больше быть чиновником, и я решил подумать.
В Отделе международных организаций МИДа СССР отреагировали на мое появление неоднозначно. Тогда же я встретил там сотрудника, занимавшего должность второго секретаря, который два раза в год ездил в Женеву на переговоры по ограничению стратегических вооружений. Это был солидный, дородный и вальяжный мужчина, который весьма гордился своими поездками в Женеву на ответственные переговоры, продолжавшиеся более полугода. А в то время у него были большие неприятности (при советской власти и не знали, откуда они придут): его родная сестра вышла замуж за итальянца, и он не сообщил об этом в КГБ. В результате его выгнали из МИДа раньше меня. Когда он увольнялся, то увидел, что я — сын изменника родины — еще работаю в отделе. Его удивлению не было границ. Другого сотрудника уволили из-за скандала в Женеве. Якобы он попытался украсть в магазине какую-то вещь. Я несколько лет его знал и сомневаюсь, что он мог пойти на такой шаг. Думаю, это было роковое стечение обстоятельств. Одного из способных дипломатов также уволили из нашего отдела из-за скандала в Женеве и перевели в Институт США и Канады, правда, уже на должность старшего научного сотрудника. Якобы он во время одной командировки, выйдя из ресторана, попытался по ошибке открыть чужую машину и был арестован швейцарской полицией. Все эти дипломаты были уволены из министерства, потому что они не имели высоких связей или покровителей.
Способности и трудолюбие тут не учитывались. Исключением являлся, например, сотрудник секретариата ООН Ю. Рагулин, зять посла в ГДР, члена ЦК КПСС П.А. Абрасимова. Будучи на вечеринке у своего приятеля в западной части Манхэттена в 1977 году, Рагулин так напился, что вывалился из окна седьмого этажа. Ему повезло, что он удачно зацепился за крышу церкви и поэтому не разбился насмерть. Американские пожарные сняли его с крыши. Однако ввиду покровительства тестя его не уволили ни из ООН, ни из МИДа.