— Наши родители!.. — воскликнул он.
Я протиснулся к нему и вгляделся в мельтешение огней.
— Эй!.. — вскрикнул я, завидев маму и папу. Они бежали по траве.
Я слышал, как они крича. Слышал, как кричали родители остальных, улепетывая по направлению к улице. Родители Данисии обогнали моих, словно это была гонка на выживание. Полы пальто хлопали у них за спиной.
Бабушка и дедушка Ченга изрядно отставали от остальных. Но и они семенили во всю прыть, держась за руки и неуклюже продираясь через заросли бурьяна.
— Они убегают! — закричал я. — Они убегают! — Я отчаянно заколотил по стеклу, заколотил обоими кулаками. — Стойте! — завопил я во всю мощь своих легких. — Стойте! Куда же вы? Зачем вы нас бросаете? Стойте! Стойте же!
Они не могли меня слышать. Остальные ребята тоже стучали кулаками в окна. Кричали и стучали.
Но наши перепуганные родители даже не обернулись.
Пригибаясь навстречу ветру, размахивая руками, они домчались до улицы и бросились по своим машинам.
Мы умолкли. Мы перестали стучать в окна. Мы сдались.
Сдались… и беспомощно смотрели, как они уезжают.
25
Я закрыл лицо руками.
— Мне… просто… не верится, — прошептал я.
— Они выглядели страшно напуганными, — пробормотал Картер. — Будто что-то перепугало их до смерти.
Я вытащил сотовый телефон.
— Может, в этой части дома связь ловится. Попробую им позвонить. И выясню, что случилось, — сказал я.
Данисия уже прижимала к уху свой телефон. Картер тоже вытащил сотовый из кармана джинсов.
Я набрал мамин номер и стал ждать.
Тишина.
— Ну же. Ну же! — умолял я. Из головы не шла эта картина: как они несутся через двор, вопя на бегу.
Что их так напугало?
Что могло оказаться настолько ужасным, чтобы заставить их бросить нас?
— Мой не работает, — прервал мои мысли дрожащий голос Данисии.
— Да? — Отняв телефон от уха, я посмотрел на него. Она была права. В этой части дома связь тоже не ловилась. Телефоны были бесполезны.
— Мы не сможем им позвонить, — вздохнул Картер. — Мы никуда позвонить не сможем.
Но тут в моем телефоне послышался голос. Низкий голос.
— Алло?
— Папа! — радостно закричал я. — Папа, что стряслось? Почему ты уехал? Почему вы все убежали?
Тишина.
Долгая пауза.
А потом раздался смех. Низкий, безжалостный. Злобный смех, который нарастал, становясь все громче и громче.
Я посмотрел на своих друзей. Его слышали все.
Телефон выскользнул у меня из руки. Я поймал его прежде, чем он ударился об пол. И снова поднес к уху.
— Кто это? — крикнул я. — Кто это?
Посмотрел на экран. Делений не было. Телефон не мог работать.
Тогда кто же так страшно смеется?
Я поднял телефон перед собой… и тут раздался громовой голос:
— Вы готовы накормить Зверя?
26
— Надо выбираться отсюда, — в сотый раз повторил я. — Надо привести помощь. Надо привести помощь, чтобы найти Скарлет.
Никто не отвечал. По их лицам было видно: они слишком напуганы, чтобы сдвинуться с места. Я знал, что наводящий ужас голос Зверя до сих пор звучит у них в ушах.
— Можно добежать до моего дома, — сказал я. — Это всего в двух кварталах отсюда.
Сжимая перед собой свечу, я выбежал из комнаты и бросился к лестнице. Деревянные ступени казались моим босым ногам очень твердыми. Впрочем, мне было все равно.
Я должен добраться до мамы и папы. Я должен рассказать им про Скарлет.
Остальные ребята скатились по лестнице следом за мной. По всему залу горели свечи, совсем как когда мы поднимались наверх. На столе оставались закуски, куски пиццы, пакеты чипсов и крендельков, баночки колы и бутылки с минералкой. Все было в точности как мы оставили — вот только зал теперь обезлюдел.
Я выбежал в холл и запнулся о трещину в плитке. Боль прострелила ногу. Упершись руками в двойные двери парадного входа, я восстановил равновесие.
— Идемте! — крикнул я. — Уносим ноги!
Вцепившись в правую дверную ручку, я повернул ее и потянул на себя. Дверь не поддалась. Я попробовал еще раз.
Не тут-то было.
Дверь была закрыта наглухо. Обеими руками я схватился за вторую ручку и дернул что было сил.
— У-у-у-у-у! — Плечо и бок рвануло болью. Дверь не открывалась.
— Дай я попробую, — сказал Картер, оттеснив меня в сторону.
Он ухватился за обе ручки и потянул. Потом попробовал толкнуть двери. Наконец он с мучительным стоном сдался. Когда он снова повернулся к нам, его лицо побледнело, а подбородок дрожал.