Когда дождь прекратился, они вышли на улицу для «рабочего часа.» Рикки стоял в траве, уставившись в мутное небо, позволяя пластинке играть в голове. Отис, Стиви, Смоки. . Все записи он мог проигрывать, только когда был дома один. Родители ненавидели его музыкальный вкус, особенно Бутч. Рикки сморщил нос, когда медсестра Эш появилась во дворе, неся корзину, наполненную садовыми перчатками. Это казалось обыденным. Рутинная работа обычно приземлялась тяжелее всего на его плечи, когда Бутч приходил с работы рано домой и заставал его, слушающего Смоки Робинсона на полную громкость.
— Я не потерплю никакого чертового шума в моем доме, человек хочет тишины и покоя, когда приходит с работы!
— О, Бутч, не думаю, что маме понравятся подобные выражения в этом доме…
— Пошел вон, Кэррик. Сейчас же!
Медсестра Эш не окрикнула его, когда вручала перчатки. Она была такой же аккуратной и опрятной, как и другие медсестры, но теперь Рикки заметил, что ее волосы выглядели более дикими под шляпой, а не собранными в идеальный пучок.
— Что мне с этим делать? — спросил он с сарказмом.
— Надеть на руки, я полагаю, — равнодушно ответила сестра Эш.
Он ухмыльнулся. — Так я и думал, но…
Рикки кивнул в сторону других пациентов, которые схватили пары перчаток и немедленно пошли в определенные места, чтобы начать работу.
— Каждый день после обеда мы занимаемся садоводством. Мы не можем позволить пациентам иметь что-то слишком острое, очевидно, но начальник Кроуфорд считает, что такого рода упражнения хороши для вас. Почему бы тебе не присоединиться к Кей? Она как раз собирается обрывать азалии.
— Превосходно, — пробормотал он. Прежде чем сестра Эш смогла перейти к следующему пациенту, он сказал:
— Послушай, как думаешь… Есть ли способ замолвить за меня словечко перед тем надзирателем? Мне правда нужно поговорить с мамой. Если бы я только смог сделать телефонный звонок, это значило бы для меня весь мир.
Вместо того, чтобы прямо отклонить его просьбу, она спокойно вручила пациенту пару перчаток после него.
Только он смирился с тем, что его игнорируют, она спросила:
— Что-то не так?
Смешок Рикки был настолько громким, что напугал всех во дворе. Все глаза были уставлены на него, он прочистил горло и опустил голову, пытаясь стряхнуть их внимание.
— Мне здесь не место, — сказал он, помягче. — Посмотри на меня. Разве ты не видишь? Я не. . один из этих психов.
Она вздохнула. — Порядок, рутина, дисциплина и-да, иногда-подходящее лечение. Вот чем мы здесь занимаемся. Это то, что поддерживает здоровье наших пациентов. Вот что удерживает их от причинения вреда самим себе, — она остановилась, а затем добавила более твердо — или другим.
Верно. Так что, возможно, тот инцидент и привел его в Бруклин. Может быть, это не имело ничего-или мало-общего с ним и Мартином.
— Это было всего один раз, — прошептал он.
— У твоего отчима было сломано запястье, — отметила она. — Попытайся поладить здесь, Рикки. Это для твоего же блага. Порядок, дисциплина..
— Да. Понял.
Рикки дернул перчатки и повернулся лицом к подъездной дорожке за кованым забором. Ряд кустарников и азалий росли вдоль забора, очерчивая границы его тюрьмы зеленым и розовым цветом. Серьезный и сильный мужчина-санитар охранял ворота, в то время как медсестра Эш указала опуститься рядом с одним из кустов азалий. Утренний туман, который должен был рассеяться, теперь висел как венец дыма вокруг забора, призрак распространился по всему двору.
Он направился к девушке, но не спускал глаз с ворот. Рикки коротко подумал о том, чтобы вырубить охранника, но между успокоительным, яйцами и водянистым томатным супом у него точно не оставалось энергии для борьбы.
— Можешь перестать пялиться на дорогу, — сказала девушка, когда он дошел до нее. Он не заметил, как она наблюдала за ним. Ее глаза все еще были на азалии. — Никто не придет за нами. По крайней мере, пока.
Когда он встал на колени рядом с ней, память осенила — она была той девушкой, которая пыталась словить его взглядом во время обеда. Она была черной, и ее волосы были коротко, неравномерно пострижены, но даже залысины не могли отнять тот факт, что она была красавицей. Высокая, стройная, умудряясь выглядеть уравновешенной даже в мешковатой рубашке и брюках, которые они дали ей носить.