В приемном покое мои сопровождающие сдали меня дежурному врачу и поспешили в город Днепропетровск походить по магазинам до отправления их поезда.
— Расскажи мне, как это вам удалось границу перейти? — спросил с искренним удивлением молодой врач, наверное, совсем недавно закончивший мединститут.
Я завёл свою старую затертую пластинку с названием «Критика болезни».
— Ладно, ладно, — засмеялся он, — ты лучше объясни мне как вы границу перешли? Неужели она так слабо охраняется?!
Я оставался непоколебим и начал повторять всё заново, списывая все наши беды на Анатолия, затянувшего нас в эту Финляндию.
— Да брось ты всё! Мне чисто по-человечески это интересно.
Он увидел, что от меня толком ничего не добьёшься и так же улыбаясь, сказал:
— Пойдёшь в девятое отделение.
Девятое считалось на «Игрени» режимным, куда посылались принудчики вроде меня, а также алкоголики и наркоманы. Отделение имело небольшой двор, часть которого была под навесом и под ним стояли кровати больных, поэтому все теплые месяцы года больные находились на свежем воздухе. Санитар, из алкоголиков, привел меня под навес, где как бы, была надзорная палата. Несколько больных лежали крепко привязанные простынями по рукам и ногам к спинкам кроватей. Во дворе было жарко и душно. Больные стонали, просили пить и клянчили, чтобы их отвязали. Совершенно голый худой мужик, грязный, как поросёнок ходил кругами по двору. В руке он держал скрутку и часто делая затяжки выпускал облако дыма. Двое других голыша в распахнутых халатах шатались каждый сам по себе в своих раздумьях. Один из них поверх халата надел теплую ватную телогрейку и затасканную шапку-ушанку, завязав её на голове. Полгода быть с ними — это даже не Днепропетровский спец, где таких типиков мне не пришлось видеть.
— Саша?! Это ты? Откуда? — звал меня знакомый голос и через секунду мы уже обнимались с любителем макарон по-флотски Володей Корчаком.
Володя провел меня к противоположному от надзорки концу навеса, где кучковались принудчики. На тумбочке стояла электрическая плитка. Он быстро принес воды в кружке, засыпал полпачки чая и начал варить чифирь в честь нашей встречи. Здесь я узнал ещё нескольких ребят из Днепропетровска. На кровати валялся транзисторный приемник. «Немецкая волна» на русском языке передавала новости о выборе очередного Папы Римского в Ватикане.
Володя был здесь уже целых два месяца. Он рассказал, что при нем были выписаны радист с танкера «Туапсе» Михаил Иваньков-Николов, которого отправили в больницу в город Херсон, антисоветчик Николай Гершкан, устроивший нам из-за своей желтухи горячую прожарку, переходчик Вячеслав Меркушев, который так и не довел до конца лагерное расследование провокационных листовок.
На освободившиеся после них кровати цепные псы из КГБ быстро нашли замену. В больницу поступили новенькие — основатель Первого свободного профсоюза трудящихся, шахтер из Донецка Владимир Клебанов, организатор забастовки на рессорном заводе города Синельники 44-летний Медведев Иван Васильевич, распространитель листовок в защиту А. И. Солженицына сорокалетний Лучкив Василий и непокорный шахтер из Донецка Анатолий Никитин. Анатолия отправят КГБисты в эту лечебницу в третий раз, откуда его переведут в спецбольницу Талгар возле Алма-Аты и за месяц до смерти больного раком выпишут домой в 1984 году.
— Саша! Как ты возмужал и повзрослел за эти годы. Ну, рассказывай, как это вам удалось в Финляндию пробраться, — встретил меня в своём кабинете Феликс Феликсович Малецкий, замглаврача больницы.
Малецкого я вспомнил сразу, он был моим лечащим врачом в 1973 г., когда я, погоняв военкома в Криворожском военкомате попал в больницу на «Игрень». В кабинете присутствовали два врача девятого отделения и человек в штатском, наблюдавший за всем происходившим и не проронивший ни одного слова.
«Что ответить Феликсу Феликсовичу на его вопрос?» — и я рассказал какая у меня стабильная критика в моей болезни, только вызвав смех у него. Я был очень озадачен, почему здесь никто всерьёз не воспринимает мои слова, а в других спецбольницах всем они нравилась и меня все хвалили.
— Саша, брось ты это. Ты что? Нам не доверяешь, что ли? — перебил меня Малецкий.
— Почему вы так думаете? Все так и было на самом деле.
— Я вижу, ты не откровенен с нами. Ну, ладно, побудешь пока в девятом, а потом переведем тебя в отделение получше, — пообещал Малецкий, закончив беседу.
Первые три дня проведенные здесь мне понравились. Тяжелобольные спали в другом конце двора и нам не мешали. Медперсонал на принудчиков смотрел как на здоровых людей и нас не тревожили.