У других были не столь смешные истории. В хозобслуге работала молодая женщина-заключенная. Ей дали четыре года за халатное отношение, допущенное на рабочем месте. Она была воспитателем в детском саду. Маленькие дети во дворе играли в войну: «русские» взяли в плен «немца» и решили казнить его через повешенье. Как дети задушили ребенка воспитательница не видела. Когда приехала «Скорая помощь» она сказала медперсоналу, что у ребенка был припадок эпилепсии и из-за этого он умер.
В соседней камере сидели более серьёзные заключенные, у которых за спиной была богатая криминальная жизнь и много лет лагерей особого режима.
— Французов… Покажи!!! Курить дадим.
Надзиратели любили доставать зека в этой камере.
— Идите к черту! — кричал на них Французов, он шел через Петрозаводскую тюрьму транзитом на особый режим, добивать оставшиеся восемь лет.
— Французов, да не ломайся, покажи!
И чем сильнее злился и орал на них зек, тем сильнее они покатывались со смеху, история его была не очень смешной. Французов в своей камере отломал кусок стекла от окна и под самый корешок, без всякого наркоза совершенно спокойно отрезал свой член, на забаву всем.
29
ДОРОГА К СУМАСШЕДШИМ
Седьмого мая 1975, наконец, тронулся и наш лёд. В кормушку выкрикнули нашу с братом фамилию:
— На этап! С вещами!
— Удачи тебе, — прощался со мной седой Мишка Брыков.
«Столыпин» шел на Ленинград. Впервые за всё это время мы были с братом в одном отсеке. С нами ехало ещё три заключенных больных туберкулёзом, их везли в лагерную больницу.
— Парни, просите конвой перевести вас в другую камеру, а то заразитесь, у нас открытая форма туберкулёза, — советовали они. Зовем конвой, просим перевести, но всё напрасно, конвою наплевать.
— Не положено! — звучит ответ.
— Хорошо, не хотите переводить, мы будем жаловаться нашим шефам в КГБ, — пробую пугнуть я их, — не верите, посмотрите наше дело.
Слово КГБ сработало. Часовой доложил начальнику конвоя и тот перевёл нас в пустой тройник. Спать не хотелось, лежа на полках мы проговорили до самого утра.
— Начальник, давай оправку!.. Сколько ждать можно? — начиналось утро в вагоне с традиционных криков.
— Начальник, неси воду! Ребёнок пить хочет, — кричали женщины.
— Рано ещё, — спокойно огрызался часовой. Грудной ребёнок будто понял, что воды не будет и стал плакать громко на весь вагон. Крик женщин, плач младенца и требования мужчин вынудили начальника конвоя выйти в коридор. Он в резких тонах приказал всем замолчать и отдал солдатам приказ вывести самого упористого зека и проучить его публично. Мужчины замолчали, только несколько женщин продолжали просить и орал ребёнок.
Конечно, начальник мог заставить замолчать и женщин, но перед грудным ребёнком он оказался бессильным. Конвой сдался. Малыш выручил всех.
30
КРЕСТЫ
Я много слышал о знаменитых Ленинградских Крестах, в ворота которых въехала груженая заключенными тюремная машина, проще сказать «воронок». Под старыми кирпичными стенами стояла большая клетка, в таких в зоопарках обезьяны сидят. Из «воронка» зеки гуськом перебежали в неё со своими торбами (сидорами). Мы с братом стояли и ждали.
Стали подходить контролеры (надзиратели), выкрикивая фамилии, забирая по несколько человек и исчезая с ними в дверях здания. Подошел толстенький весёлый контролёр и забрал нас с братом. Мы вошли в полуподвальное помещение одного из корпусов Крестов. В широком коридоре ярко горел свет. Вдоль стен с одной стороны стояли будки как кассы на железнодорожном вокзале, с другой — камеры.
Люди в военной форме, в штатском, зеки из хозобслуги — все торопились куда-то по своим делам, как в муравейнике.
Контролер подошел с нами к одному из окон кассы, зарегистрировал нас и мы двинулись в путь по лабиринтам тюрьмы, пока не выбрались наружу и стали обходить многоэтажный корпус из старого почерневшего от времени кирпича.
Все окна были завешаны жалюзи, на них были номера камер. Камеры «перекликались» между собой и во дворе от этого стоял постоянный шум, который исчез как только мы зашли внутрь двухэтажного здания тюремной больницы. В приемном покое нам пришлось сдать свои пожитки и переодеться в тюремные кальсоны, халаты и потрепанные шлепанцы. В просторной камере, куда мы вошли стояло четыре кровати, две из них не были заняты.