– Один! – еле слышно прошептал Илия.
В тот же миг Рыжик мгновенно вывалился в реальность. Боль ломила всё его тело. Не в силах стоять, он тотчас же упал на пол. Спазм сгибал его пополам, он кашлял, задыхался и не мог говорить. Через пару минут он с трудом выровнял дыхание, а ещё через минуту спросил Илию:
– Почему так руки трясутся? Меня так и будет колотить до гробовой доски? Мне так плохо. Меня лихорадит. У меня кружится голова. Я не могу встать…
– Тише, тише… Нет, это пройдёт, скоро пройдёт. Просто ты посмотрел на то, что сокрыто от обычных людей. Ты увидел то, чего нельзя видеть!
– Я исцелюсь? Илия! – он схватил его за руку. – Это пройдёт? Скажи мне!
– Пройдёт! Чуть позже. Обязательно пройдёт, – закивал Илия в ответ.
– У меня всё болит. Как будто меня избили. Это и есть побочка, о которой ты говорил?
– Нет, друг мой, когда ты посмотришь на себя в зеркало, то увидишь, что поседел, остальное – пройдёт! А теперь скажи мне, Рыжик, как тебе кажется, это – твоё служение?
– Нет… Это не моё! Точно не моё!
– Правильно, сынок, не твоё. Зато теперь ты знаешь, как выглядит настоящая война. Духовная брань как она есть. Ты её видел. Теперь ты можешь то, чего не могут другие. И теперь с тебя другой спрос.
– А что это за грозовая туча, там, над горизонтом? – пытаясь взять себя в руки, спросил Рыжик.
– Это туча гнева Божия. Она висит там, сколько я себя помню. И становится всё больше и больше. К ней лучше не приближаться и смотреть издалека. Чем ближе – тем тяжелее. На ней лучше вообще не задерживать взгляд. Если смотреть больше минуты, то становится плохо.
– Не понимаю, как вы это выносите?
Рыжик постепенно успокаивался. Его уже почти не трясло.
– Никто не может быть вашим преемником, – с ужасом добавил он.
– Преемник уже есть, – спокойно отозвался Илия. – И он гораздо сильнее меня. Просто он сейчас спит. Придёт момент – и он проснётся. Как только Бог пробудит его, я буду свободен.
12 Новые члены клуба
– О Великая Мать! Молю тебя, дай мне сил вынести всё это! Как же меня достало это мерзкое, похотливое стадо. Тупые бараны, дорвавшиеся до кормушки. На них смотреть тошно, не то что разговаривать. Элита, сливки общества! Не удивлюсь, если завтра сюда придёт Халифат и вырежет их всех к едрёной матери! – тихо проговорил Князь, стоя за кулисами.
Его голос был так же равнодушен и холоден, как и всегда, но сейчас к нему примешивалось плохо скрываемое отвращение. Время от времени он заглядывал в ярко освещённый зал через узкую щель занавеса.
– Мама, мама! Ты всегда говорила, что сила политика в равнодушии. Но во мне нет равнодушия, есть только отвращение и злость. Его белые пальцы вновь отодвинули тяжёлый бархат занавеса, и он бросил взгляд внутрь, пытаясь увидеть, все ли собрались.
– О Великая Мать! – закрыв глаза, негромко произнёс он. – Помажь твоим елеем мои уста. Они ведь и твои дети… Забери мой гнев и дай мне задор и веселье. Дай мне полюбить Тебя в них, и их в Тебе!
Он сделал глубокий вдох, широко улыбнулся и стремительными шагами вышел на ярко освещённую сцену.
– Добрый вечер, благородные дамы и сиятельные господа! Дорогие старожилы и новые члены нашего клуба!
Его голос звучал красиво, сильно и уверенно. Он стоял, раскинув руки, и приветствовал всех, как радушный хозяин приветствует своих гостей.
– Мои самые сердечные приветствия, и добро пожаловать в наш Парк! —он сверкнул глазами.
Зал взорвался громом аплодисментов.
– Я знаю, сколько усилий вы приложили, чтобы к нам попасть. Возможно, кто-то из вас думает, что мы унылые крючкотворы, но это не так. Просто мы хотим сохранить эксклюзивность на нашем острове.
Его улыбка сияла. Синие глаза, минуту назад отчуждённые и холодные, теперь лучились энергией.
– Некоторые говорят, что правил здесь нет, но это неправда! Одно правило у нас есть! Здесь…– он сделал глубокий вдох. – Здесь запрещается запрещать!
Его голос волной прокатился по залу.
– Я верю, что успех равен количеству удовольствий, которые мы можем себе позволить. Искусство жить означает способность поймать момент. Потому что счастье – это здесь и сейчас! А если вы здесь, значит, своё счастье вы уже поймали!
Он вскинул голову, и небольшой зал вновь отозвался аплодисментами.
– И, как точно заметил Преподобный Лавэй: «Жизнь есть величайшая милость, смерть – величайшая немилость. И посему надо прожить большую часть жизни – здесь и сейчас! Нет ни небес в их сиянии, ни ада, где жарятся грешники. Здесь и сейчас день наших вечных мук! Здесь и сейчас наш день наслаждения! Здесь и сейчас наш шанс!» – провозгласил он, сверкнув глазами.