– Благородные дамы и сиятельные господа! – продолжил аукционист после паузы. – Перед вами три удивительные, белокожие, единокровные сестры. Гордые и прекрасные, непреклонные и образованные. Будучи носительницами древних, почти исчезнувших верований, они сохранили свою первозданную чистоту для участников этого аукциона! – торжественно произнёс он.
Негромкий шёпот восхищения пробежал по залу, когда покупатели смогли разглядеть сестёр.
– Продаются впервые. Вы можете купить их всех вместе или каждую по отдельности! Стартовая цена: 30 унций золота за троих. 30 унций, дамы и господа! Кто больше?
– Имейте в виду, содомские псы! Мы не будем играть в ваши грязные игры, что бы вы с нами ни сделали. Вы прокляты, как и всё ваше радужное общество! – резко и зло выкрикнула Надя, неожиданно подняв голову и сверкнув глазами.
Её голос заставил всех вздрогнуть.
– Когда жалкое меньшинство издевается над всеми остальными – это не толерантность, это обычная диктатура! Диктатура содомитов!
Ропот возмущения пробежал по залу. Покупатели начали шептаться и переглядываться.
– Почему их не накормили «Сониксом»? Это возмутительно! Они что, так и будут комментировать торги?
– Вся ваша толерантность – это сказка для наивных простаков. В вашем мире свобода слова, убеждений и собраний существует лишь для вас, проклятые извращенцы! А для нормальных людей и их детей – только это! Цепи рабства!
Голос Нади бил наотмашь, как удары хлыста.
– Неправда! Мы люди! Такие же, как вы! У нас тоже есть права! – раздался тонкий надтреснутый фальцет из глубины зала.
– Вы хотели сократить поголовье, разрушив институт семьи? Ну что ж, радуйтесь! У вас всё получилось! Если бы бойцы Халифата сошлись с вами в честном бою, они вырезали бы всё ваше радужное стадо за пару дней! – прокричала Надя.
Всё, что накопилось у неё за годы унижений и издевательств, она спешила вложить в свою речь, понимая, что долго говорить ей не дадут.
– Да чего вы смотрите! Охрана! Сделайте с ними что-нибудь! – опомнился ведущий.
– Все вы прокляты, потому что попрали само понятие нормы, объявив все ваши извращения «особенностями»!
– Где охрана?! Да заткните им рты, наконец! – раздражённо крикнул аукционист.
Охранники суетливо забегали в поисках скотча.
– Вы боролись с дискриминацией? Радуйтесь, вы победили! Теперь все извращенцы на свободе, а нормальные люди в цепях! – воскликнула Надя, поднимая руки в наручниках.
Наконец, охрана навалилась на Надю и на стоящую безучастно Веру и заклеила им рты скотчем.
– Смотри, ещё брыкается! Погоди, вот продадут, тогда попрыгаешь! – проворчал один из охранников.
– Наш аукцион продолжается, – бодро воскликнул аукционист, и тут с помоста раздался звонкий голос самой младшей сестры.
– Вся ваша радужная элита – сборище уродов и извращенцев! – выкрикнула маленькая Любочка, на которую из-за её возраста никто не обратил внимания.
– Вы отнимаете детей у родителей и отдаёте в однополые семьи, ломая их души и тела! И если Бог не прольёт на вас огненный дождь, вы всё равно сгинете, как Древний Рим. Придут варвары и уничтожат вас! Все вы прокля…– успела выкрикнуть Любочка перед тем, как ей тоже заклеили рот.
– Благородные дамы и сиятельные господа! Несмотря на этот незначительный инцидент, наши торги продолжаются!
Аукционист покосился на сестёр, которые стояли на помосте. Обессилевшая Вера, с безучастными глазами, прислонилась к Наде, которая поддерживала старшую сестру и пыталась обнять Любочку, стараясь, насколько можно, защитить её.
– Стартовая цена – 30 унций за всех! 30 унций! Кто больше? – воскликнул аукционист.
– Так и быть. Возьму за 30, – степенно проговорила толстая тётка, сидевшая ближе всех к кафедре.
– Даю 35! – тотчас отозвался грубый и хриплый голос с галёрки.
– 35 раз! 35 два! – начал отсчёт аукционист.
– Мне тоже строптивые нравятся! 40 унций за троих! – задорно выкрикнул молодой парень в тёмно-бордовой рубахе, с огромным бриллиантом в перстне.
– Великая Мать! Они не стоят этих денег… – зашептали в первых рядах.
– 45 за троих! – резко ответил хриплый голос с конца зала.
Привстав на цыпочках, Надя пыталась посмотреть на того, кто, по-видимому, задался целью купить их, но ничего не увидела.
– Паттерсон милосердная! 45 унций! – раздался шёпот. – Это безумие! Цена неадекватна! Как деградировал аукцион!
– 45 раз! 45 два… – аукционист обвёл взглядом зал. – Дамы и господа… и… 45 унций три!!! Продано! – ударил молотком ведущий. – Покупателю… Покупателю, пожелавшему остаться неизвестным!