Накануне отъезда они снова прогулялись по набережной, решив посмотреть на закат с берега и только потом вернуться в дом.
Стояла осень, было холодно, но холод еще не пронизывал до костей. Тину согревала близость Геги, которую она постоянно ощущала, особенно когда Гега, сидя рядом, слушал плеск волн и ждал заката.
Море было спокойным, а солнце огромным и красным.
Гега обнял Тину и поцеловал ее в щеку. Тина положила голову ему на плечо и снова почувствовала, что во всем мире у нее нет никого ближе Геги.
– А человек может переплыть море?
– Если захочет, человек все может.
– Я тебя не теоретически спрашиваю. На самом деле он может переплыть это море?
– По ширине?
– Да, до Турции.
– Может. У нас в киностудии был один режиссер или оператор, по фамилии Александрия, так вот он переплыл.
– Переплыл Черное море?
– Да, отсюда до Турции.
– Как?
– Потихоньку.
– Скажи правду.
– Правда переплыл.
– Как?
– Тренировался и переплыл.
– Все море?
– Когда доплыл до Турции, его подняли на корабль.
– Значит, до конца все же не доплыл.
– А где он сейчас?
– В Америке…
Потом они молча сидели на морском берегу, среди белых камешков, и поэтому их удивило, что они не заметили, как к ним подошли вооруженные автоматами пограничники. Вначале у Тины и Геги потребовали документы, потом им объяснили, что своим аморальным поведением они нарушают общественный порядок. Встав, Тина удивленно огляделась – хотела убедиться, был ли этот пустынный берег и в самом деле местом общественных встреч. Но еще больше ее удивило, что, как оказалось, класть голову на плечо любимому считается аморальным поведением.
Тина была удивлена, а Гега сердит – он чувствовал себя униженным. Тина испугалась, что он может что-нибудь ответить вооруженным людям, она взглядом попросила его ничего не говорить пограничникам. Гега от злости закусил губу, но все-таки, не проронив ни слова, послушно последовал за Тиной к дому и долго молчал…
Гега молчал. Он неподвижно лежал, и Тина до тех пор осторожно, как ребенка, гладила его по голове, пока он не нарушил молчание:
– Вот поэтому я и не хочу здесь жить…
– Армия и полиция всюду грубые, властные.
– Но любовь нигде не запрещена.
– В свободных странах, может, и не запрещена.
– Я тоже хочу жить в свободной стране, а ты не хочешь?
– Я хочу быть с тобой.
– А свобода тебе не нужна?
– Вместе с тобой я везде свободна.
– Если уеду, поедешь со мной?
– Я не смогу переплыть море.
– Я тоже не смогу… Так хорошо я плавать не умею.
– А что ты собираешься сделать?
– Перелететь.
– А летать ты умеешь лучше?
– Ты же ангел, главное – чтобы твои крылья смогли поднять нас обоих.
– Я серьезно спрашиваю, что ты собираешься делать?
– Я тоже серьезно говорю, что ты ангел.
– Скажи правду.
– Я и вправду улечу, но вместе с тобой…
Тина встала, открыла окно и посмотрела на море. Черное море действительно было черным.
Дато вместе с братьями внимательно слушали отца Тевдоре. Его комната производила впечатление комнаты беззаботного молодого человека, но монах очень спокойно беседовал на очень простые, но по тому времени очень важные темы.
– На следующий день после вашего отъезда меня опять навестили.
– Что им было нужно?
– Наверное, хотели узнать, что за дело привело вас ко мне.
– И что ты ответил?
– А то и сказал, о чем мы тогда говорили.
– О чем говорили?
– О Боге, Добре и Любви.
– Они этого боятся?
– Больше всего они боятся именно этого, но вслух не признаются, и публично с церковью не воюют. Даже наоборот – поменяли стратегию, со священниками и монахами обращаются с подчеркнутым почтением, так, чтобы все это видели, а КГБ тайно за каждым следит.
– И что ты будешь делать?
– То же, что и всегда. Препятствия лишь укрепляют меня в вере, так начинался и путь первых христиан. Испытания пестуют веру…
– Ты – монах и уже сделал свой выбор.
– Человек всегда и везде должен делать выбор, и не важно, светский ли он человек, или духовное лицо. Все равно должен сделать выбор между добром и злом, светом и тьмой, рабством и свободой…