Поэтому когда Гега прощался с Дато Евгенидзе, Нателла даже не обратила внимания на ту пачку сигарет, которую Гега подарил Дато, лишь потом она вспомнила их диалог. Эта была изготовленная в Турции пачка американского «Кемела» – большая редкость в Тбилиси того времени, и Евгенидзе не хотел брать подарок.
– Возьми, пусть будет тебе от меня на память, – сказал другу Гега, кладя пачку в карман Дато.
– Не хочу, у меня есть, – ответил Евгенидзе, вынимая из кармана «Кемел».
– На память дарю, – повторил Гега с таким выражением, что Дато улыбнулся и посмотрел на сигареты. На пачке четко просматривалась надпись «Туркиш».
– Я думал, они американские, – сказал он Геге, вынимая из пачки сигарету.
– Американские, но сделаны в Турции, из самсунского табака…
– Знаю, в Самсуне расположена американская база, это недалеко от Батуми, но по ту сторону границы…
– Пусть останется тебе от меня на память, – прервал его Гега, который, хотя и старался это скрыть, явно немного смутился. Он постарался сдержаться и в последний раз обнял Дато Евгенидзе…
Когда гости наконец разошлись, было уже очень поздно, уставший персонал ресторана с грохотом убирал остатки застолья. Стол жениха и невесты стоял отдельно, на возвышении, и в опустевшем зале за столом сидели лишь двое – Тина и Гега. Они остались вдвоем после шумной свадьбы, и в наступившей тишине Гега все же шепотом беседовал с Тиной, которая была такой красивой.
– Утром уже уедем.
– Знаю.
– Осталось всего несколько часов.
– Знаю.
– Ты должна решить. Сюда мы не вернемся.
– Я уже решила.
– Я о другом.
– Я все решила.
Церемония бракосочетания Темура Чихладзе и Гулико Эристави
– Но ты же не хотела.
– Я и сейчас не хочу, но лечу.
– Почему?
– Что почему? Почему не хочу? Или почему лечу?
– Не хочешь, но летишь.
– Не хочу, но лечу вместе с тобой.
– А почему не хочешь?
– То, что вы задумали, ничем нельзя оправдать.
– Почему?
– Тому, из-за чего могут пострадать люди, оправданий нет…
– Жертв не будет, оружие мы берем только для того, чтобы припугнуть пилотов…
– Там, где оружие, всегда бывают жертвы, а люди, которые могут погибнуть, ничего дурного нам не сделали.
– Мы летим маленьким самолетом, кроме нас там будет всего несколько пассажиров…
– Даже если это будет всего один человек, он ни в чем не повинный пассажир…
– Если ты боишься, лучше сразу скажи – мы все отменим.
– Я не боюсь.
– А я думаю, что все же немного боишься.
– Не боюсь – ни лететь не боюсь, ни смерти не боюсь. Я даже того не боюсь, что ты собираешься мне сказать, но все никак не скажешь.
– Ты о чем?
– О том, что это я должна занести в самолет оружие…
Тина положила руку на увеличившийся живот и с любовью, очень нежно, погладила будущего ребенка. Гега долго молчал, но потом все же спросил Тину:
– А все же почему ты ничего не боишься?
– Потому что я не боюсь любви…
Утром Гега был очень весел, и Нателла подумала, что сына не столько радует само свадебное путешествие, сколько поездка в любимый Батуми, где его ждало море поздней осени и покой, так не похожий на тбилисский шум и бурное свадебное застолье.
Единственным, что удивило Нателлу, было странное прощание – уходя из дому, Гега всегда ее целовал, а потом, уже выйдя на улицу, не оглядываясь, в знак прощания обычно еще и поднимал ногу – специально, чтобы это видела мать, которая всегда провожала единственного сына, глядя ему вслед из окна.
В то утро Нателла, как и всегда, смотрела в окно, но Гега так и не сделал привычного прощального жеста – ноги он не поднял, не оглянулся. Ушел. И ушел…
В аэропорту, как обычно, толпились люди, но в общей суматохе все же выделялась красивая пара, вместе с которой отправлялись в свадебное путешествие и несколько друзей. В то время такое случалось часто и поэтому никого не удивляло. Но самих пассажиров очень удивило, что рейс на Батуми в то утро почему-то выполнял большой самолет, который потом должен был следовать в Ленинград. Обычно между Тбилиси и Батуми курсировал маленький самолет. Это стало известно, только когда объявили посадку.