– Да, слушаю, – сказал Гега, которому, конечно, процесс допроса не доставлял удовольствия, но когда его водили на допрос, он радовался: каждый раз Гега надеялся увидеть если не Тину, то кого-нибудь другого из своих друзей, пусть даже случайно столкнувшись где-нибудь в коридоре.
Следствие продолжалось девять месяцев, и на протяжении этих девяти месяцев угонщиков самолета почти каждый день водили на допросы, но никто из них ни разу, конечно, так и не встретился с другими, как об этом мечтал Гега.
Было всего лишь одно исключение, единственный случай, и как раз в то день, когда в комнате для допросов Гегу вместо одного, поджидало двое следователей. До того как его завели в комнату, так же как это делал по уставу любой конвоир, у Геги потребовали встать лицом к стене. Геге не надо было даже напоминать – он уже столько раз ходил на допрос, что, перед тем как войти в комнату следователя, инстинктивно заложил руки за спину и встал ближе к стене, повернувшись к ней лицом.
И неожиданно на этой стене, чуть выше головы, он увидел текст той английской песни, которую чаще всего слушали Гега и Тина, когда еще были вместе. На стене по-английски было написано всего два слова из той песни – «wish you».
Гега не помнил, были ли эти слова из названия песни, или это был ее рефрен, но он точно помнил, что эта фраза действительно из той самой песни. Она была спешно написана на стене такими маленькими буквами, что Гега принял единственное возможное решение. Решение было простым – если автором надписи действительно была Тина, то Гега должен был приписать к этой фразе конец, там же, на стене, а потом ждать ответ. От радости Гега разволновался. В тот день он даже не понимал, о чем с ним беседуют, он думал лишь о том, как украсть лежавшую на столе следователя ручку, которая была нужна ему, как никогда.
Гега сидел в комнате следователя, но его мысли все еще оставались у той стены в коридоре, и в первый раз после ареста он ощутил счастье или что-то похожее на счастье.
Даже следователь-грузин заметил это странное волнение подследственного и удивленно сказал Геге:
– Сегодня ты выглядишь каким-то радостным.
– Радостным?
– Ну, если и не радостным, то хотя бы довольным.
– И чем это я должен быть доволен?
– Вот и я удивляюсь.
– Наверное, вам показалось.
– Нам никогда ничего не кажется. Это тебе показалось, что в том самолете снимают кино, а ты там – в главной роли с лимонкой в руках…
– Я уже сказал, что искренне сожалею о случившемся, а граната была ненастоящей…
– Что, вы столько народу игрушечным оружием уложили?
– Мы никого не убивали.
– Они, выходит, все покончили самоубийством?
– Самоубийством покончил только Дато.
– Мы уже об этом беседовали, и, думаю, ты должен был кое о чем подумать.
– О чем?
– Ты должен был решить, кто был главарем вашей банды.
– Не было у нас главаря, я это сразу сказал.
– У всех бандитских группировок есть главари.
– У нас не было.
– Понимаю, тебе не хочется быть предателем, но для суда ты обязательно должен кого-нибудь назвать.
– Кого назвать?
– Главаря. Двое из вас мертвы, ты можешь назвать одного из них.
– Но это же ложь!
– Мертвые не узнают.
– Но я же буду знать, что это ложь. Не было у нас главаря.
– А кем же был тот монах?
– Монахом.
– Монахом или главарем банды?
– Если бы он был главарем, то сидел бы в том самолете.
– Да, это у вас плохо получилось, по-дружески говорю. Человек во всем вам помог, а вы его кинули. Кинуть главаря… Такого я еще не слышал.
– Монах ничего не знал.
– Это ты можешь ему сказать, – следователь-грузин имел в виду следователя-русского, хотя пальцем на него и не указал, – но зачем так говорить со мной? Я же с тобой по-дружески, вот и ты должен меня понять. Так не бывает, брат: человек вас наставил, а потом даже не сел в самолет. Почему за это только вы должны отвечать?!
– Монах ни о чем не знал, – повторил Гега, но так равнодушно, что стало ясно, что ему все равно, верит ли ему этот молодой грузинский следователь.
Душа и мысли Геги снова были у той стены, около входной двери, где были написаны два английских слова.
– Я для тебя говорю, подумай, – еще раз напутствовал заключенного молодой следователь и встал с места.
Заключенный очень обрадовался тому, что сегодняшний допрос закончился так быстро, потому что единственная ручка, которая могла связать Гегу и Тину, была уже у Геги.