— Да Вы что?! — хором возмутились подруги. — Ничего мы не принимали!
— Врать прямо в глаза следователю чревато! — присоединился Копытов. — Задержанный показал, что Шмелева пришла домой в состоянии сильного алкогольного опьянения, а может, и не только. Точно будем знать после проведения экспертизы. Так что вы пили? Что могло вызвать такие галлюцинации, как появление демона? Мы вправе требовать от вас проведения теста на содержание наркотиков!
— Ничего мы не пили! — Галка вытирала щеки, а слезы все равно бежали, скатываясь сверху по ладоням.
Следователю Копытову было просто удивительно, сколько жидкости может вылиться со слезами из женского организма. Вот заставь, к примеру, его самого заплакать, да он и двух слезинок не сможет выжать из себя. Даже, когда он режет лук в больших количествах, допустим, на праздник, глаза краснеют, но слез от них не дождешься — а тут нескончаемый поток. А вот вторая девчонка покрепче будет: видно, что ей тоже не по себе, но держится, из рук себя не выпускает, не проронила ни единой слезинки, в отличие от подружки-«монголки» — так окрестил Копытов про себя красивую девушку с раскосыми глазами. События, имеющие место быть два дня назад в доме одной из них, изложила четко и ясно, последовательно и понятно ввела в курс дела, изложив одни только факты, без примесей чувств.
Игнату Владимировичу нравились сильные духом и характером, уверенные в себе женщины, такие, что не станут визжать от одного вида мыши, паука, лягушки… да много чего; такие, с кем вместе и в огонь, и в воду, и в разведку; которые коня на скаку и в горящую избу — именно такой была свидетельница Соловьева, поэтому Копытов удивился, обнаружив, что не ее, а свидетельницу Летягину ему хочется успокоить, обнять, прижать к груди и решить все ее проблемы с законом. Остается загадкой, отчего так быстро меняются приоритеты. Копытов чуть было не замечтался, представляя себе, как возьмет опеку над «монголкой», а она станет смотреть на него своими раскосыми глазами.
— Ритка утром ушла трезвая, — свидетельница Летягина справилась, наконец, с потоками слез и глубоко вздыхала.
Копытов тоже вздохнул (вспомнил заразу-Лерку, которая две недели назад не захотела больше разделять с ним все тяготы службы в полиции, усвистала к своей мамане перемывать ему косточки и забрала детей), и возвратился к суровой реальности. Задержанный внимательно слушал опрос свидетелей, что-то там про себя соображая, сопоставляя, сравнивая.
— То есть, тем вечером она все-таки принимала алкоголь? — тут же подловил ее на слове бдительный Митрофаныч.
— Нет! — возмутилась вторая подруга.
— Куда направилась, она сказала? — вступил Копытов.
— Сказала, ей нужно домой.
— Больше ничего?
— Сказала, это срочно и кофе не стала пить, прямо чуть ли не бегом собралась и ушла, — девушка снова судорожно вздохнула и запричитала. — Бедная Тусенька! Если бы я только знала, что ее ждет, не отпустила бы ни за что! Это я виновата! Я спугнула ее там, а вдруг, нельзя было вмешиваться?!
Копытов переглянулся с Митрофанычем.
— Летягина, Вы сказали, если бы знала, что ее ждет…, — уцепился за слова Копытов.
— Послушайте, хватит! — вспылила Ирина. — Она ничего вам связно не скажет, ей самой нужна помощь! Когда можно будет забрать тело или Рита останется у вас до конца следствия?
Девушка держалась из последних сил, и сама готова была упасть рядом с подругой и залиться слезами, только вот Ира не могла себе этого позволить, одна из них должна оставаться сильной, так уж получалось, в их компании именно она никогда не терялась в сложных ситуациях.
При последних ее словах Лелик закрылся руками в «браслетах» и застонал.
— Какое тело? — поднял голову Копытов, участковый инспектор Митрофаныч приподнял брови.
— Ритино тело, — тихо и внятно объяснила Ира, еле сдерживая себя, чтобы не наорать на этих двух непрошибаемых полицейских. — Тело потерпевшей Шмелевой. Когда его можно будет забрать для похорон?
Галка захлюпала носом, Лелик раскачивался на стуле и стонал, выл, не отнимая рук от лица.
— Чего-то я не понял, — Митрофаныч уставился на девушку, а потом на следователя. — Чего-то я не пойму, а, Игнат Владимирович? Наверное, стар становлюсь.
— Наверное, — подтвердила Ирина, глядя мрачно из-под бровей.
— А кто же вам, девушки, сказал, что Шмелева умерла? — снисходительно усмехнулся участковый.
— Она жива?! — Галкины раскосые глаза закатились.
— Галка! — Ира еле успела подхватить обмякшее тело и уложить на диванчике.
— Хмтб… — нечленораздельно произнес задержанный и обмяк на своем стуле.