Собой она заслоняла старательно поддерживаемый огонь в каменной круглой кладке. Без костра нельзя: разогреть консервы и растопить замерзшую воду, да и просто погреться — не у всех тут есть хибарки из сколоченных досок, за ночлег в таком месте приходится платить, иногда очень высокую плату, поэтому те, у кого нет укрытия выделяли одного человека. У костра обязательно находился кто-нибудь, чтобы поддерживать, охранять от пришлых, таких вот, как эта девка. Сразу видно — торчок. Глаза смотрят в никуда, идет загребает ногами — как есть обдолбанная.
Девка оказалась странная, даже несмотря на то, что дури нажралась или обкурилась. От окрика Натальи она сразу остановилась, не наглела, не лезла драться, просто стояла и смотрела, ждала, когда разрешат подойти погреться. Женщина заколебалась: надо бы сводить ее к Гунявому, да у того уже сидит Ленка-Матильда, Гуня может рассердиться, если помешать. Наталья смерила пришлую оценивающим взглядом: для пространственно-обездоленной слишком хорошо одета, тепло, правда, вся в кровище, вся куртка залита, даже волосы и те застыли ржавыми колтунами. Неслабо ее приложили, употребили — мама не горюй! По лицу словно медведь деранул когтями — сплошная кровавая корка вместо щеки. Внутри Натальи шевельнулось что-то, похожее на жалость.
— Досталось-то как тебе! — посочувствовала она странной девке. — За что это тебя?
Пришлая не ответила, только сморщилась, скривилась, словно проглотила дольку лимона, подняла на Наталью измученный, обреченный взгляд и вздохнула глубоко. По красным воспаленным, зареванным глазам девки Наталья сразу просекла — тут замешана любовь. Страстная! И ревность. Дикая! На что способны мужики, если находятся в состоянии неадекватной ревности, да еще, если при этом пьяные Наталье объяснять было не надо, сама через это прошла и пришлой избитой девчонке посочувствовала. Ой дуры бабы! Ой дуры! Все мечтают о великой любви: с одной стороны, завидно, когда о ком-то заботятся, только все больше судьба поворачивается к бабам другой стороной, когда совсем наоборот. Слава Богу, что она, Наталья, не на месте этой девки. Убереги Господь! Без любви, без ревности — зато целей. Одной-то, оно спокойнее.
— Приревновал, что ли? — заинтересовалась Наталья. — Мой меня тоже ревновал, но, чтобы так бить?! Вот ведь скотина! А чего, ментов-то не вызвала? Посидел бы пятнадцать суток — глядишь и перестал бы выё…ся!
Пришлая девчонка закрывала глаза и дышала глубоко и шумно, видно было, что она еле стоит на ногах и ей хочется погреться, но Наталья не пускала просто так к своему костру кого попало.
— Жалеешь его, небось? — пыталась женщина разговорить пришлую девку-наркоманку. — Вижу по глазам, что жалеешь. Жалей, жалей, а он тебя вон как… морду всю раскроил, голову разбил. Дура ты! — сделала она вывод и перешла к делу. — Деньги у тебя есть?
Разговоры разговорами, а на халяву пусть эта избитая идет греться в какой-нибудь подъезд, в город. Там, конечно, менты — оглянуться не успеешь, как окажешься в обезьяннике, но это уж ее проблемы. Нет, конечно, есть еще варианты срубить бабла с этой девки. Можно через часик, когда выйдет Ленка-Матильда, отвести ее к Гунявому, а тот и на бухло даст и пожрать, вот только после ласк старого козла у Натальи, у самой-то, все по нескольку дней болит, а на этой пришлой и так нет живого места — сгодится ли она Гуне? Риск!
Нравится Гунявому любить в извращенной форме, и, хоть ему уже давно стукнуло пятьдесят лет, быстро от него не уйдешь. Последний раз Наталья обливалась кровью после него почти, как эта пришлая. Конечно, он щедро платит каждый раз, хватает и на бутылку самогонки, и на какую-никакую колбасу, но, если эта девка откинет под ним копыта виновата будет Наталья.
К облегчению женщины, пришлая, по-прежнему, не говоря ни слова, достала из штанов сложенные купюры и протянула, даже не посмотрев, сколько там. Наталья не смогла удержать изумленный возглас — почти три тысячи!
— Сиди здесь! — скомандовала она этой избитой, пока та не спохватилась и не отобрала свои деньги. Впрочем, то, что попало в руки к Наталье, сразу же становилось ее собственностью. Попробуй отбери! — Если будут гнать, кричи, что меня ждешь, поняла? Меня Наталья зовут. Поняла?
Девка кивнула, чего тут непонятного. Две тысячи женщина сразу же убрала в потайное место, ближе к телу, а на остальные можно и погулять, даже много, еще останется. Украдкой, Наталья припрятала еще пятихатку — хватит им. Через полчаса, когда она вернулась с двумя бутылками самогонки и закуской, странная девка сидела на том самом ящике, куда ее Наталья посадила, в том самом положении, словно и не шевелилась.