— Чем дальше на Урал, например, или там в Сибирь, тем больше у людей денег, — объяснил Лепихин. — Да и качество работы местных мастеров там очень низкое. Как узнают, что московские мастера — сразу заказы поплывут.
— Да ты, я вижу, парень тертый, — сказал Сугробов, переходя на «ты», и нажал кнопку звонка. — Оформи, — распорядился он, передавая секретарше документы нового сборщика портретов. — Ну, работай, — кивнул он на прощание Николаеву, который, поблагодарив, вышел из кабинета.
Выйдя в коридор, он задержался на минуту. Здесь его догнал Лепихин.
— Ну, все в порядке?
— В порядке, — отвечал Николаев. — Очень вам благодарен, Яков Григорьевич. И вот это в счет будущей работы. — Он достал из кармана пачку денег и протянул Лепихину. — Две сотни, как и уговаривались. А вот еще пятьдесят. Мне бы несколько подписанных бланков. Может, кого придется подключить, в случае, если много заказов будет, — пояснил Николаев Лепихину.
«И это он учел», — подумал Лепихин, зная, что некоторые предприимчивые приемщики действительно нанимали себе помощников, на эксплуатации которых основательно наживались.
Николаев пришел к Лепихину от знакомого ретушера. Этот Николаев и сам заработает, и Лепихину даст. Да и осторожный, видать. Сейчас Лепихин подпишет у Сугробова бланки, как просит Николаев, а там он пусть как хочет со своими помощниками рассчитывается. В случае чего он, Лепихин, вообще ни при чем.
* * *— Какой же ретушер вам рекомендовал Николаева? — спросил Андреев.
— Александр Борисович Иофский.
Андреев записал фамилию и адрес, и видя, что больше Яков Григорьевич ничего сказать не может, отпустил его. Взявшись за ручку двери на выходе из кабинета, Лепихин вдруг остановился и, обернувшись к Андрееву, сказал:
— Вам еще нужно было бы спросить Бубенцова.
— Какого Бубенцова? — удивился Андреев.
— Помощника Николаева. Был такой у него, перевод присылал из Йошкар-Олы. За розданные портреты. Зарплату ему комбинат начислял. Там и данные есть на Бубенцова. По договору работал, временно.
— Спасибо, Яков Григорьевич! Это очень важно. Сколько мы с вами беседуем и только теперь до дела дошли.
Лепихин ушел, оставив Андреева в новом раздумье.
Еще один помощник. В чем помогал? Только ли в портретном деле? Один уже помог, кажется. Так, что долго не расхлебать. А этот — второй? Тоже простак, вроде Генки? Или наоборот — умен слишком? Укрылись под ретушью. Должность скромная — приемщик заказов. Во времени сам себе хозяин. Ехать может, когда хочет и куда хочет.
В круг внимания Андреева попадали все новые и новые люди. Иногда знакомство оказывалось бесследным. Может, также будет и с Бубенцовым. Но все же разыскать Бубенцова необходимо. Как только вернется из Тагила Савченко, придется ему заняться Бубенцовым. И Иофским тоже.
ТРАГЕДИЯ В НИЖНЕМ ТАГИЛЕ
Приехав в Нижний Тагил, Савченко как бы заново начал следствие по вопросу об исчезновении приемщика портретов Николаева. Материалы, имевшиеся в местном отделении милиции, оказались очень скудными и не объясняли, как погиб Николаев. В протоколе было сказано, что 18 марта на окраине города у незамерзающей полыньи прохожими была найдена шапка-ушанка, неизвестно кому принадлежащая.
К полынье вели следы двух человек. Один след каучуковой рифленой подметки ботинок. Другой след валенок. От полыньи к городу обнаружен только один след того человека, что был в валенках. Этот след терялся в пешеходной тропе. Установить, кому принадлежали следы и шапка, не удалось, и дело было приостановлено.
Но через некоторое время в Нижне-Тагильскую милицию пришел запрос из милиции Лагутвинского отделения Тульской области. Как выяснилось, в Лагутвинский комбинат бытового обслуживания стали поступать жалобы от жителей Нижнего Тагила. В них сообщалось, что приемщик комбината Николаев принял от них заказы на изготовление портретов. Взял фотографии, которые надо было увеличить, выдал, как положено, квитанции. Уже давно прошли все сроки, но заказчики до сих пор портретов не получили. Фотоцех при комбинате к тому времени был закрыт. Все выполненные заказы разосланы по назначению. Тем же заказчикам, чьи портреты сделать не успели, ввиду срочной ликвидации цеха, вернули фотографии. Только с заказами Николаева произошла неувязка. Дело было в том, что Николаев так и не вернулся из поездки. Сначала в комбинате думали, что он просто почему-либо задержался, заболел в дороге или уехал в глубинку. Но прошло уже длительное время, а от Николаева не было никаких известий. Фотоцех, в штате которого значился Николаев, был ликвидирован, и о злополучном приемщике портретов в комбинате забыли. Но теперь, когда в правление поступили жалобы заказчиков, дирекция комбината была вынуждена обратиться в милицию с заявлением о том, что Николаев из Нижнего Тагила не возвратился, исчез по непонятной причине вместе с полученными у заказчиков оригиналами. На квитанциях, выданных тагильским заказчикам, стояла дата — 17 марта. Тогда вспомнили о найденной прохожими шапке-ушанке, хозяин которой так и не объявился. Шапка эта была обнаружена 18 марта. Заказчики, а затем и сотрудники комбината опознали шапку, указав также, что Николаев был одет в зимние ботинки. Может быть, следы этих ботинок и вели к проруби, не возвращаясь назад. Таким образом возникло предположение, что приемщик Николаев утонул в полынье при неизвестных обстоятельствах.