И, не долго мешкая, он отправил роковую ладанку в топившуюся печь.
«Ей же лучше, о ней же стараюсь, — мысленно оправдывал он себя перед Лизою. — Что потеряла, погорюет и перестанет, а свою петлю на своей шее возить — не расчет…»
— Куда? — в задумчивой тоске отозвалась Лиза на беспокойные вопросы спутника. — Почем я знаю?.. Если бы такую глушь найти, чтобы никогда никого из прежних знакомых не встретить…
— А жить чем станешь?
— Работать могу… В люди служить готова идти… мастерскую открою… прачечную… булочную… я все умею…
— Деньги нужны.
— У меня есть четыреста рублей.
— О? — сказал Тимофей и хлестнул лошадей. Промчавшись с версту, он раскурил трубку, затянулся, выпустил дым и серьезно обратился к Лизе: — На эти деньги, еже приложить к ним маленький капиталец, можно и торговишку начать в небольшом городе или селе хорошем…
Фабричный врач В-ский, административно высланный из подмосковного посада на север за «литературу» и «неуместные собеседования» с рабочими, только что прибыл в Т., уездный город N-ской губернии. Он уже выдержал обычный искус в полицейском управлении, с подписками, чтением закона о ссыльных, с наставлениями власти предержащей о местном «режиме», и теперь искал себе квартиру.
— Трудное это у нас дело, ваше благородие, квартиру найти, — говорил В-скому, шагая по т-ским непролазным грязям, великодушно навязавшийся ему в качестве чичероне[13] полицейский солдат. — Вы, в столице обитая, привыкли жить чисто, а у нас обыватель, прямо надо сказать, свинья. В хлеву живет, в навозе дрыхнет. Разве попробовать на слободке?
— Я города не знаю. Где хотите. Мне — лишь бы клопы не обижали.
— Без клопа, ваше благородие, прямо говорю, не найти. Такой город. Даже в присутствии клоп преизбытствует. По зерцалу ползают, окаянные. Где без клопа? Не найти!
В-ский — чистюля щепетильнейший — тяжко вздохнул, уныло размышляя:
«Уж лучше бы меня опустили прямо в девятый круг Дантова ада[14]!»
Но мирмидон[15] вдруг круто повернул:
— Есть! Пойдемте на Соборную горку, ваше благородие. Попытаем счастья у лавочника.
— Неужели без клопов?
— Не должны бы еще развестись, подлые: новый дом лавочник поставил. Только что перебрались хозяева-то, до осени проживали в старом, при магазине. Богатеют прытко у нас черти-лавочники, ваше благородие. Хоть бы этого взять: всего четвертый год, как он проявился в нашем городе, а уж экую домину построил… Здесь, пожалуйте, ваше благородие…
— А вы разве не войдете?
Воин сконфузился.
— Не обожает этого здешний, чтобы наш брат к нему жаловал. «Ты, приказывает, ко мне в лавку приходи, я тебя, чем хочешь, ублаготворю, а на дом ко мне без надобности не шляйся. Не люблю!» Ничего, мы не обижаемся. Человек обходительный. А что нравный, все они, сибиряки, свободного духа наперлись. Сибирский он, ваше благородие, из тамошних мещан… Вы извольте идти, ваше благородие, я у калитки подожду.
Две минуты спустя В-ский стоял в довольно чистеньком зальце, как обыкновенно бывают мелкокупеческие зальцы в северных уездных городах: с геранью, канарейкою, часами, которые кричат кукушкою, с портретами царя и царицы, с большими образами и лампадкою под низким белым потолком. По крашеному полу тянулась суровая домотканая дорожка, а по дорожке ходили два четвероногих: толстый серый кот и здоровый лупоглазый ребенок.
— Что? Приезжий? Квартиру ищет? Какая же у нас квартира? Нет у нас квартиры. Зачем пускала? — слышал В-ский сердитый женский шепот за перегородкою: хозяйка бранила работницу, открывшую В-скому двери. — Да уж хорошо, хорошо… что с тебя взять, если дура?.. Иду сейчас… поди, самого позови…
— Простите, пожалуйста, я, кажется, совершенно напрасно вас побеспокоил… — начал было В-ский навстречу входящей женщине, но поднял на нее глаза и осекся, разиня рот…
Перед ним — в замасленной, белой с розовыми цветочками, ситцевой блузе и с годовалым ребенком на руках — стояла молодая особа лет 28. В рослой плотной фигуре ее, в расплывшихся красивых чертах румяного лица, в русых волнах пышных волос, в серых вопросительных глазах, внимательно на него глядевших, В-скому мелькнуло что-то знакомое, далекое, давнее…
— Басова! Лиза! это вы же! вы! — вскричал он наконец, потирая обе руки. — Какими судьбами? Как я вам рад! Вот неожиданность…
С лица женщины сбежал румянец, и руки ее, державшие ребенка, задрожали.
14
Девятый круг Дантова ада — в «Божественной комедии» Данте последний круг ада, в котором караются предатели (Ад, песнь 32, 33).
15
Мирмидон (греч. мифол.) — представитель ахейского племени, которое сражалось под Троей, выполняя все повеления своего вождя Ахилла («Илиада»); иносказательно — человек, неукоснительно выполняющий полученные им указания.