Проснулся я от того, что на меня свалилась моя простыня, прикрывающая мою норку сверху. Под утро высыпала роса, и простыня, напитавшись влагой, потяжелела и свалилась вниз, изрядно меня напугав. Выскочив из под одеяла и поняв в чем дело хотел было рассмеяться, но честно говоря, было совсем не до смеха. Поэтому, просто откинув влажную ткань в сторону, выполз из своей берлоги, и постарался, первым делом развести костер, приплясывая под первыми лучами солнца, и пытаясь согреться. Помимо обеих простынь влаги хватало и в одеяле, и в одежде, и нужно было перед выходом хотя бы немного просушить все это. На все про все у меня ушло больше четырех часов. Во всяком случае субъективно мне казалось что прошло не меньше этого времени. Да и солнце, поднявшееся уже достаточно высоко, говорило о том же. Позавтракав, и сложив все вещи по-походному, я вновь отправился в путь.
Уже ближе к вечеру, стало понятно, что я окончательно заблудился. Со всех сторон от меня высились горы, путь на юг был окончательно закрыт снежными вершинами, а с какой стороны их обходить было совершенно непонятно. Ко всему прочему, было ужасно холодно. Если еще недавно я обходился легкой брезентовой курточкой и футболкой, то сейчас я натянул на себя все, что имелось из одежды в моем рюкзаке, и очень жалел, что оставил в кладовой вещи, которые в тот момент, показались мне слишком грязными. Ведь по сути, ничего не мешало мне взять и их, и так же постирать вместе с остальными вещами. Но исправить все это, было просто невозможно, поэтому, сейчас я был похож не просто человека с картинки на пачке «Памира», а как бы не на самого последнего бомжа, завернутого в лохмотья.
Я напялил на себя трое трусов, майку и обе футболки. Кроме того под футболками у меня были перекинуты через плечи и свисали со стороны груди и частично спины, двое запасных портянок. Куртка была застегнута на молнию под самое горло, воротник поднят, а поверх нее на мне красовалось одеяло, обернутое вокруг тела и свисающее почти до колен. Поверх одеяла, был нацеплен рюкзак прижимающий плед за счет лямок и ремешков к моему телу. Одна из простыней была сложена втрое и заменила мне шапку, а заодно и шарф, обернувшись в виде чалмы, вокруг шеи и головы. И единственное, что меня действительно радовало, так это то, что у меня еще было достаточно много продуктов, и хотя бы в этом, я не испытывал совершенно никаких проблем. Хотя, честно говоря, хлеб давно кончился, а тушенка уже обрыла настолько, что я поедал ее с некоторым отвращением, скорее по-обязанности, хотя и прекрасно понимал, что только она и поддерживает мои силы на все сто.
Несмотря на все тряпки обмотавшие меня со всех сторон, я изрядно замерз, и чтобы хоть как-то приободрить себя пел песни, создавая постукивающими зубами музыкальную партию барабанщика.
Здесь вам не равнина — здесь климат иной.
Идут лавины одна за одной,
И здесь за камнепадом ревет камнепад.
И можно свернуть, обрыв обогнуть, —
Но мы выбираем трудный путь,
Опасный, как военная тропа.
— Не, не, не! Итак еле ползу, так еще усложнять? Ни в коем случае. Уж лучше тихо, спокойно, по краешку. — мысли роились в голове, ничуть не мешая произносимым мною словам.
Кто здесь не бывал, кто не рисковал —
Тот сам себя не испытал,
Пусть даже внизу он звезды хватал с небес.
Внизу не встретишь, как не тянись,
За всю свою счастливую жизнь
Десятой доли таких красот и чудес.
— Вот это уж точно. Звезд внизу хватало, пока был жив отец. И честно говоря я, и тогда, и тем более сейчас, готов поменять не глядя все эти красоты и чудеса на то, что было раньше. А красот здесь действительно с избытком. Чего стоит одно звездное небо ночью. В городе такого никогда не увидишь.
Нет алых роз и траурных лент,
И не похож на монумент
Тот камень, что покой тебе подарил.
Как Вечным огнем, сверкает днем
Вершина изумрудным льдом,
Которую ты так и не покорил.
— А вот этого точно не надо. Я хочу жить. Жить долго и счастливо. Вот выберусь из этой передряги и постараюсь забыть все это, наглухо! И не шагу в горы, как бы не было здесь хорошо, а внизу все равно, привычнее и лучше. В конце концов, как бы на хвалили все эти чудеса, а все равно все стараются вернуться вниз. А наверху остаются только те, кому некуда возвращаться.
Следующие три дня, я шел, практически не обращая внимания ни на направление движения, ни на что иное. Разве что старался не подниматься к снежным вершинам, хотя однажды это сделать все же пришлось. Хотя в округе я не видел никаких признаков поселений, однажды прямо передо мною появилась тропа. Причем это была именно тропа, а не какое-то природное образование, которая раньше, очень давно похоже была полноценной дорогой, все же местами камень заменяла земляная подушка и было видно, что когда-то здесь была проложена и вторая колея, правда достаточно узкая, похожая на то, что здесь проходила, разве, что телега. Позже, чуть выше, в боковой стене я вдруг заметил изрядно проржавевший вбитый крюк, и болтающийся на нем обрывок веревки. А чуть дальше и еще несколько подобных крюков вбитых в стену. Учитывая, что подо мною буквально в одном шаге от края тропы, находилось глубокое ущелье, крюки говорили скорее о том, что когда-то на них висела веревка, обеспечивающая перила или поручни, не знаю, как правильнее назвать это приспособление.