Впрочем, особой роли это не играло. Поиски сбежавшего мальчика, не увенчались успехом, лишь две недели спустя сошедшая с гор снежная лавина, принесла с собой несколько обрывков вещей, среди которых оказалась штанина от джинсовых брюк фирмы «Lee», которые по свидетельству Назара Эргашева, вполне могли принадлежать его сыну, а также обнаруженных на ней следов крови второй группы, которая совпадает с группой крови отца. Исходя из этого, было решено, что мальчик, сбежав из лагеря отправился именно в горы, а не в поселок, расположенный в десяти километрах от лагеря. Впрочем, по словам отца, Руслан прекрасно знал эти места, потому что вместе с семьей несколько раз отдыхал здесь. Последний раз буквально в прошлом году. Поэтому видимо решил, что сможет перебраться через перевал, и выйти к одному из поселений, находящимся за ним. Но похоже не рассчитал своих сил и заблудившись, попал под снежную лавину.
Косвенно эту версию, подтвердила продавщица местного магазина «КоопТорг», расположенного неподалеку от Лагеря Труда и Отдыха, которая запомнила изрядно побитого ребенка, пришедшего в магазин, где он закупил большую партию, консервов, состоящую из свиной тушенки, сардин в масле, хлеба и сигарет. На вопрос, «кто же тебя так избил», мальчик ответил, что упал с лестницы. Показанная ей фотография была опознана со стопроцентной уверенностью. Запомнила она его еще и потому, что предупредив, что тушенка со свининой, услышала в ответ, на хорошем узбекском языке, что ребенок только наполовину узбек, и потому употребляет любое мясо. Похоже, мальчик закупал продукты, перед уходом в горы.
Самую большую свинью, подложили родные. Назар прекрасно понимал их недовольство своей женой, но при чем тут сын. Что плохого он сделал его родным, чем провинился перед ними. Неужели было так сложно забрать его сына к себе, ведь даже моральный закон, не говоря уже об Исламе, требует, чтобы родные помогали друг-другу, и уж тем более, они были просто обязаны приютить сына погибшего родственника.
Зато сейчас, стоило ему появиться в Ташкенте, даже в таком израненном виде, все они слетелись как мухи на мед, предлагая свою помощь, и соболезнуя произошедшему, и буквально облизывая Назара Эргашева. Вот только как принимать помощь от людей, в одночасье ставших тебе не просто чужими, а совершенно посторонними. В итоге, все передачи, принесенные ими в больницу, были демонстративно выброшены за окно, а сам Назар Эргашев, трижды отрекся от родственников, объявив их предавшими заветы пророка, и поклявшись перед богом и людьми не иметь впредь с ними никаких общих дел. Такая клятва не дается просто так. И теперь мало того, что между ним и родственниками было все порвано, так еще и у них появилась немалая проблема из-за опасения, что кто-то из посторонних узнает о такой клятве. После этого, как правило даже посторонние люди, постараются не иметь с ними никаких общих дел.
Жизнь продолжалась, Назар Эргашев временно до полного выздоровления перевелся на должность автомеханика, и уже без какого-либо интереса к жизни выходил на работу, отбывал там положенное по закону время, отвлекаясь от собственных мыслей на это время. Возвращался домой ужинал и ложился спать, чтобы на следующий день повторить все сначала. Изо дня в день, из месяца в месяц…
Глава 10
10.
Сегодня праздник. Я бы не сказал, что он очень веселый, хотя когда-то, я всегда с нетерпением, ждал, когда должен наступить мой очередной день рождения. Обычно в этот день отец старался быть дома, а если не успевал приехать именно к этому дню, то обязательно привозил мне какой-нибудь особенный подарок. Например, когда мне исполнилось шесть лет, он привез из ГДР, набор «Железная дорога» причем не просто обычный, стандартный комплект, а как минимум втрое больше него. Чтобы полностью собрать его, нам пришлось раздвинуть круглый обеденный стол, и часа полтора собирать, сами рельсы, устанавливать на них здания вокзала, ремонтных мастерских, депо и множество других. В набор входили рощи, леса, нарисованная на специальном картоне река, через которую были переброшены самые настоящие мосты, сделанные из жести и дерева, небольшой городок с фигурками людей, и крохотными автомобильчиками. Во сколько обошелся этот набор отцу, я даже боюсь представить. Помню мама его очень ругала, за покупку такой дорогой вещи, а он стоял довольный как индейский слон, и улыбался во все тридцать два зуба.
Кстати, в слове «Индейский» нет ошибки. Отец всегда говорил именно так, объясняя свои слова тем, что обычный индийский слон лишен возможности показывать свои эмоции, ну, разве, что хоботом потрясет, и ушами пошевелит. А вот Индейский, как раз может и улыбнуться, и сыграть какую-нибудь мелодию на своем хоботе, и даже полетать хлопая ушами, если очень сильно захотеть. Отец очень любил меня. В узбекских семьях обычно бывает много детей, как минимум трое-четверо, но как я позже случайно узнал, из-за неопытного акушера, во время родов, у мамы что-то было повреждено, и она больше не могла рожать. Поэтому в семье я был единственным ребенком и мне ни в чем не отказывали. И в тоже время, вряд ли меня можно назвать избалованным. Да, я привык носить хорошую модную одежду, питаться качественными продуктами, но в нашей семье все пользовались этими благами, и потому я просто привык именно к такому положению вещей. Впрочем, все это в прошлом.