— Так не доставайся же ты, никому!
Вот только Назар, был действительно хорошим охотником, и потому стоило ружью появиться на свет, как сразу же заметил взведенные курки, на стволе, и понял, что оружие заряжено, и принесено сюда не в качестве подарка, а скорее совсем для другого. Едва это было осознано им как он тут же, задвинув себе за спину Гульнару, сделал шаг вперед, уже не прислушиваясь к словам «пылкого влюблённого идиота», и отводя ствол, направленный в сторону невесты, и в этот момент прозвучал сдвоенный выстрел из этого самого ружья.
Двойной выстрел, крупной картечью, практически в упор, не оставляет никакого шанса на жизнь. Разумеется, тут же была вызвана скорая помощь, да и среди приглашенных нашлись пара врачей, но ничего изменить уже не удалось.
— Последними словами моего друга, была просьба передать тебе этот перстень. Видимо он, что-то значил для твоего отца.
— Да, дядя Алишер. Насколько я знаю это наш родовой знак, и он передается от отца, к старшему сыну, вот уже не одно поколение.
— Если, тебя это как-то успокоит. Убийцу тут же поймали, и осудили, а его родителей и семью изгнали за позор сына, по нашим обычаям, из города. Хотя, как это может успокоить?
— Все нормально, Алишер-ака. Гульнара, не пострадала?
— С нею все в порядке, хотя она до сих пор и в трауре. Твоего отца, похоронили на нашем кладбище в старом городе. — Алишер Ахмедов, передал мне стопку фотографий, сделанных во время свадьбы, а затем и с места похорон. Хотя по правилам фотографировать там запрещено.
Я еще некоторое время, поддерживал разговор, чисто из вежливости, а после мы расстались. Эта встреча оказалась последней. Толи старого знакомого поставили на другое направление, толи была еще какая-то причина, но в последующие разы, на заводе, куда приезжал дядя Алишер, стал появляться совершенно другой, не знакомый мне мужчина. Хотя и именно с того самого предприятия, где раньше работал мой отец и дядя Алишер. Однажды взглянув на нового водителя, я даже не стал подходить к нему. Уж очень не понравилось мне его лицо с близко посаженными крысиными маленькими глазками и бегающим взглядом. Ну не внушал он доверия, а подходить к нему и узнавать об общих знакомых, значило подставлять того же Алишера Ахмедова. А там глядишь выйдут и на меня.
Может я преувеличиваю, и накручиваю себя, не знаю. Но с другой стороны, сейчас, после смерти отца, искать дружбу с кем-то с той стороны, я посчитал излишним. По большому счету, если и были какие-то надежды, то они оборвались вместе с отцом, а новых связей заводить совершенно не хотелось.
В тот день, когда я встретился с Алишером Ахмедовым, состоялся еще один разговор, который принес мне не меньше волнений, чем предыдущий…
Глава 22
З22
В тот день, когда я встретился с Алишером Ахмедовым, состоялся еще один разговор, который принес мне не меньше волнений, чем предыдущий. И касался он наследства переданного мне отцом через Алишера Ахмедова. Наверное, все же в Узбекистане относятся гораздо проще и к вопросам веры, и к вопросам старых родовых обычаев, да и по сути всего остального. Потому что едва я вошел в дом, где жил все эти годы, как Зарина-апа, едва увидев меня, или вернее перстень надетый на моем пальце тут же рухнула на колени и начала неистово молиться воздавая хвалу Аллаху, и тому, что ей удалось при жизни столкнуться с потомком пророка Мухаммеда.
Я, некоторое время, ошеломленно смотрел на нее, не в силах понять, что происходит, и что именно вызвало с ее стороны, подобную реакцию, по отношению ко мне. Мои просьбы и доводы, почти не помогали, я уже подумал было, что женщина тронулась умом, и собрался было бежать, звать на помощь ее брата Рахмдила Кушана, когда, Зарина-апа, наконец слегка успокоилась, и наконец объяснила, что происходит.
— Ты, знаешь, что это за перстень? — спросила она.
— Разумеется, это перстень основателя нашего рода. Он передается строго от отца к старшему сыну, или дочери, вне зависимости от пола ребенка. И только, если старшие сын или дочь, по какой-то причине умирают, не оставляя за собой потомка, то он передается ближайшему родственнику по старшинству. То есть брату или сестре. Я не совсем понимаю, в чем тут проблема, но это правило меня заставили заучить еще в раннем детстве.
Перстень был совершенно обычным, и я бы не сказал, что он выглядел дорого. Это было не золото, и даже не серебро. Скорее сталь, или что-то похожее на нее. Перстень был достаточно тяжел и в тоже время, хоть отец и никогда не снимал его со своей руки, но не подвергался ржавчине, хотя и особенного блеска тоже от него не исходило. Просто обычный мужской металлический перстень, с янтарем вместо камня. Единственное, что отличало его от многих других перстней подобного рода, так это отсутствие на камне, какой-либо огранки и надпись, как мне когда-то казалось, находящаяся внутри камня. Впрочем, довольно скоро отец развеял мое заблуждение, показав мне обратную сторону камня. Не всю, а только, небольшую часть, просматриваемую через небольшое отверстие изнутри кольца. Там была заметна, часть той самой надписи, которая казалась мне выгравированной каким-то таинственным образом внутри камня. Ясно виделась первая буква — «Алиф», и справа от нее еще одна. По словам отца сочетание этих букв можно было считать словом, или титулом " Халиф". Сама надпись была исполнена с помощью арабской каллиграфии и состояла из имени первого владельца этого перстня, то есть, как мне думалось, основателя рода: «Мухаммад ибн Али аль-Ханафия». На самом деле, основателя звали несколько иначе — Абд ар-Рахим Баб. Карахан Ата. А этот перстень прежде принадлежал его отцу, чье имя и было указано на камне.