ВЛАСОВ
В замызганный серый Уральск Власов прилетел утром и, оставив в зале прилета под надзором Мартынова явно невыспавшегося, зябко жавшегося в просторном шерстяном пальто Астатти, одичало озиравшегося на интерьер замызганного аэропортишки, двинулся в кабинетик уполномоченного ГБ.
Казахские коллеги в долгие разговоры вдаваться не стали, сообщив: машина с частными номерами уже стоит у дверей аэропорта, шофер – местный, внешние признаки его социального типа неопределенны, как заказывали; езжайте с ним на вокзал и выкупайте забронированные билеты – поедете в одном вагоне с объектами.
– А как насчет купе? – с надеждой вопросил Власов. – Хотя бы одно местечко рядом с ними…
– Не знаем, не знаем… Это – к шоферу, он вас свяжет с людьми, что ваших телят пасут, а уж с ними и…
Коллеги не скрывали своего формализма и надменной, граничащей со скрытой враждебностью незаинтересованности…
Впрочем, подобному отношению к себе Власов не удивлялся и оказанную ему поддержку расценивал, соотнося с теперешними временами, как проявление высочайшей и милостивейшей воли.
Вернувшись обратно в зал, он бодрым голосом поведал Астатти, что созвонился с нужными людьми, машина на месте, клиент под присмотром, так что пусть мистер ни о чем не переживает.
По окончании своего оптимистического доклада Николай непринужденным движением снял с головы кепку, сунул ее под мышку, боковым зрением отследив, что сутулый угрюмый тип в шляпе, сидевший возле Димы Воропаева, прилетевшего в Уральск тем же рейсом, толкнул того в бок, – мол, трогайся, все в порядке…
Понурого Дипломата сопровождал его офицер-куратор.
Проходя через зал, Власов почувствовал внезапную ломоту в затылке, подумав, насколько же запутанной и непредсказуемой вырисовывается текущая ситуация с ее бестолковыми персонажами: чудик Ракитин; непонятно каким образом примкнувший к нему сосед-профессор; этот проклятый перевербованный агентишка, к которому в дальнейшем наверняка примкнут его цэрэушные соратнички; еще – хитрожопый американец-мафиози в довесок…
А ведь вчера поздним вечером на встрече с хорошо знакомым солидным бизнесменом ему, Николаю, предлагалось срочно заняться выбиванием долга из одного недобросовестного и наглого типчика, подходы к которому у Власова имелись. Гонорар обозначался кругленькой цифрой в сто тысяч доларов. Для выполнения задачи, как он прикидывал, потребовалось бы около недели.
Вопрос: где он и где он должен быть?
Э-эх!
Выкупив билеты и переговорив с операми, наблюдавшими за объектами, Власов остался на вокзале; Мартынов же и Астатти отправились обедать в город.
Сидя в кабинете вокзального начальника милиции и попивая с милицейскими и гэбэшными сыскарями водочку местного розлива под буфетную закусь, был Власов внезапно озарен интересной идеей.
– А карманников у вас нет? – спросил он узкоглазого толстого шефа полиции, чьи свисающие со щек складки-брылья делали его похожим на собаку породы мастино. – Карманных? – И рассмеялся невольному каламбурчику.
– Какие проблемы! – растопырил картинно пухлые пальцы блюститель порядка. – А чего хочешь?
– Узнать хочу, что у наших ребят, как говорится, в рюкзаках?.. – Власов подмигнул собутыльнику. – Как, проверим?
– А… зачем карманники? Можно – официальный шмон, предлог найдем…
– Насторожит! – хрустя крепким соленым огурцом, мотал головой Власов. – Не-е!
Что находилось в рюкзаке, выяснить не удалось, но бумажник с паспортами и деньгами Власову вскоре принесли.
– В карманах у них более ничего, – сказал милицейский шеф.
– М-да. – Николай рассматривал вытащенный из бумажника лист, сложенный вчетверо: на листе был изображен горный рельеф с подробным изображением вершин и перевалов. Фрагмент одной из вершин укрупненно дублировался в углу листа.
Он убрал бумажник в карман. Сказал:
– Вот и ладушки. Посмотрим, как они теперь без денег и бумажек выворачиваться начнут… – Взглянул на часы: до отхода поезда оставалось пятнадцать минут.
Умиротворенно вздохнул.
Обстоятельства складывались неплохо. Казахи подлянку не подложили, приняли, в общем-то, по-братски, не задавая никаких скользких вопросов; все птенчики находились под колпаком, а то, что он едет в разных купе с Ракитиным, даже и неплохо – есть возможность перевести дух…
Он уже приготовился достойно проститься с хозяевами и поднять последний тост за их гостеприимство, как вдруг в кабинет ввалилось чучело в мокрой шляпе и плаще до пят…
В чучеле узнался куратор Дипломата.
Лицо куратора белело нездоровой малокровной немощью, зубы скрипели, а глаза были как у снеговика: две неподвижные мертвые пуговицы.
– Коля… – просипел куратор. – Камень!
– Чего? – злобно прищурился Власов.
– Камень пошел… Не могу! Надо в больницу… Я как чувствовал, вчера еще ломота в паху началась – думал, пронесет…
– Твою мать! – сказал Власов с чувством. – Работнички! Думаешь, не отпустит? Может, выписаешь?
– Да там… гиря, по-моему! – Куратор скривился. – Выписаешь! Там… Ты даже не представляешь! Я па-ани-маю беременных женщин!
– Где твой гаденыш? – Власов понял, что толку от сутулого никакого и меньшее из зол – отделаться от него немедля – не дай бог, загнется еще по дороге…
– Дипломат? В зале…
– Сюда его!
Дима, скромный и безучастный, осторожно наклонил голову, приветствуя всю привокзальную правоохранительную элиту, собравшуюся в кабинете.
– Так, – сказал ему Власов, кивнув на хрюкающего в судорогах сутулого куратора, который, прижав руки к животу, маятником раскачивался на стуле. – Ваш… друг, как видите, заболел. Отныне поступаете в мое распоряжение.
– От перемены мест слагаемых… – отозвался Дипломат смиренно.
– Вот именно! – с суровым вызовом подтвердил Власов. – А потому – в купе! И без фокусов! По ходу поезда встретимся.
Из дрожащей руки куратора он принял Димины документы.
– Прощайте, товарищ офицер, – вдумчиво кивнул своему захворавшему руководителю Дима. – Видите… У вас, оказывается, тоже накладочка с пузырем. Но согласитесь: вы бы сейчас не глядя обменялись на мой дефект свободного и радостного мочеиспускания, нет?
– Уберите эту суку, – просипел сутулый.
– И дайте ему пару раз по ребрам, – попросил утомленно Власов милиционера.
– Момент! – ответили с готовностью, а вслед за тем донеслось жалкое:
– Я же пошутил… А-а-а!
Николай посмотрел на часы.
– Пора грузиться! – вывел резюме и, пихнув в плечо повизгивающего Дипломата, поплатившегося за неуместное остроумие, пошел в зал к ожидавшим его Мартынову и Астатти.
СОБЫТИЯ ПРИЯТНОГО В ЦЕЛОМ ВЕЧЕРА
Увидев перед собой Ракитина и Жанну, Рудольф Ахундович онемел, густо зарумянился и начал разводить короткими ручками, приглашая вошедших садиться. Он был одет в мохнатый свитер из черно-коричневого мохера и белую водолазку, видневшуюся в треугольном вырезе на груди, что придавало ему разительное сходство с упитанным гималайским медведем.
– Рудольф Ахундович, – представил его Ракитин Жанне. – Большой начальник на большом производстве, движитель в процессе созидания материальных благ. Будьте знакомы.
Рудольф Ахундович, вконец деморализованный комплиментами, покраснел уже до сиреневого оттенка и, отодвигая пухлым пальцем душный ворот водолазки, просипел:
– Пожалста! Кушат будим!
– С удово… – начал Александр, но тут лицо его внезапно приняло страдальчески-удивленное выражение, глаза закатились, он резко отвернулся и чихнул так, что едва устоял на ногах.
– Лечит тебя прям сичас буду, – высказался на это Рудольф Ахундович, вываливавший тем временем из сумки на столик продукты: свертки с жареными цыплятами, балыком, ветчиной и лавашем.
– Показательный гастроном, – прокомментировал с верхней полки Иван Иванович ехидно, но и почтительно.