– Ничего, они искусственные, – ответил Алексей.
– Да ладно? – Дуся посмотрела на него недоверчиво. – Зачем создавать искусственные разрушения?
– Такая была мода в восемнадцатом веке.
Дуся смотрела на него, широко раскрыв глаза.
– И кусок стены на острове тоже ненастоящий?
– Да, причём раньше на его месте было два острова, соединённых аркой, и под ней можно было проплывать на лодке, а потом они слились.
– Круто! Два острова рядом! – В Дусиных глазах загорелся огонь интереса к новому.
– Так ведь острова тоже искусственные.
– Да? – Дуся была очень разочарована. – А я думала, это редкое природное явление…
Алексей расхохотался над её наивной реакцией. У него вдруг резко поднялось настроение. Конечно, ему нравилось женское восхищение, но сейчас дело было не в этом: насмешливая девчонка вдруг взглянула на него с таким искренним интересом, что он был готов рассказать ей прямо сейчас всё, что знал о Царицыне и не только. Но они уже подошли к развилке.
– Ладно, созвонимся.
Дуся махнула рукой и пошла прочь.
– Идём? – тихо сказала Лера, потянув его за локоть.
– А? Да-да, – он очнулся и пошёл к машине. По дороге домой (сначала – довезти Леру, а потом – к своим родителям) оба молчали. Лера чувствовала, что тонкая иголочка нет-нет, да и коснётся её сердца. А у Алексея было прекрасное настроение.
Тридцатого встречались в метро. Самой дисциплинированной оказалась Дуся: когда подошли Лера и Алексей, она уже стояла у колонны и читала книжку. Едва они успели поздороваться, раздался зычный голос Серёги, которого было слышно аж с другого конца зала, несмотря на шум на станции:
– Здорово, ребята!
– Знакомьтесь, это Сергей, мой лучший друг, а это…
– Евдокия! – перебила она.
Алексей смолк. Его приятель недоумённо разглядывал чудо, с которым его только что познакомили. Алексей вздохнул: Дуся была в своём репертуаре, и ему даже стало как-то неудобно, что он её привёл. На ней были штанишки до колена, красные шерстяные колготки, красная спортивная куртка и меховые кроссовки. И вязаные варежки. Завершали это недоразумение две толстые, но короткие косички. Серёга продолжал с удивлением разглядывать стоящее перед ним явление.
– А ты откуда? – глупо спросил он.
– Из литературной студии, – поспешно ответил Алексей.
– Сочиняешь? – поинтересовался Серёга.
– Бывает, – ответила Дуся. – А ты откуда? – Дуся не любила оставаться в долгу.
– Мы с Лёхой однокурсники.
– Ясно.
– Значит, Евдокия? Как жена князя?
Дуся не ответила и в свою очередь стала разглядывать парня.
– Ну, Дмитрия Донского. Слышала? – решил на всякий случай пояснить он.
Уголок её губ пополз вверх.
– Спасибо за ликбез, я догадалась.
– Извини, – Серёга поспешно изобразил на своём лице раскаяние, поняв, что обидел её своими подозрениями в невежестве.
– Но, коли на то пошло, мне больше нравится аналогия с поэтессой девятнадцатого века.
Серёга немного удивлённо посмотрел на эту мелкую, знающую себе цену, а она ещё раз окинула его оценивающим взглядом и вдруг произнесла:
– Можно Дуся.
Серёга расплылся в улыбке:
– Ну, тогда можно Серёга!
– Договорились!
Наконец, собрались остальные, все – однокурсники Алексея, и направились к выходу.
Всё-таки, что ни говори, а разгрузка мозгов нужна всем, и детское дуракаваляние на ледянках (на совсем недетских горках) идеально для этого подходит. Наверное, пока летишь вниз, ветер вперемешку со снегом начисто выметает из головы все проблемы, по крайней мере, на время. И даже если ты уже вполне взрослый человек, и тебе надо думать об учёбе и работе, всё равно: ничто, даже алкоголь, не прочищает мозги столь качественно, как безбашенное катание с горки, так что в них не остаётся ничего, кроме хорошего настроения. Повезло тем, кто знает рецепт хорошего отдыха!
Отрыв был полный. Все были по уши в снегу. Съезжали по одному, по парам, а особый азарт вызывал спуск целой вереницей, которая неизменно к концу превращалась в кучу малу. Познакомившись с каждым из компании, Дуся тут же стала в ней своим человеком. Она хохотала вместе со всеми, кидалась снежками и непременно оказывалась в самой гуще событий. Алексей не сводил с неё глаз – это уже, кажется, вошло у него в привычку. Он подмечал каждую мелочь в её облике: раскрасневшееся лицо, падающий от ветра капюшон, прилипший к варежкам снег, который она безуспешно пытается отряхнуть… И каждый её жест вызывал у него улыбку.