Фразы для статьи разлетелись выпущенными на волю птичками. Отчаявшись их собрать, Алексей подошёл и сел на пол рядом с диваном. Дуся с пулемётной скоростью оставляла на каком-то оборванном листочке абсолютно нечитаемые каракули. Она почувствовала, что он подошёл, но не подняла головы.
– Угу, – ответила она на его невысказанную реплику. Это должно было означать: «Я вижу, что ты хочешь что-то сказать, но подожди, пожалуйста, я сейчас допишу». Дуся частенько была немногословна.
Алёша предпочёл не понять и скользнул кончиками пальцев по тонкой девичьей шейке.
– Э! – она издала какой-то неопределённый звук и недовольно мотнула головой, что должно было означать: «Не отвлекай меня, пожалуйста». (Алексей уже составил словарь Дусиных знаков с переводом.)
В этот раз он решил набраться терпения и с улыбкой принялся рассматривать поджавшую под себя коленки Дусю: изгиб её стройного тела, чёрную прядь волос на шее, всегда выбивающуюся из причёски, сосредоточенно сдвинутые брови, маленькие пальчики, сжимавшие ручку. Он попытался разобрать, что она писала, но это было утопией. Невозможно было даже понять, стихи это были или проза: сочиняя, Дуся даже стихи писала без разделения на строки. Вдруг она подняла голову и уставилась на Лёшу. Губы беззвучно шевелились. Секундная пауза – и она снова застрочила по бумаге.
– Всё! – Она поставила точку. – Что? – Брови чёрными чайками взлетели наверх.
– Ничего особенного, – он улыбался. – Просто…
Алексей наклонился к мягким, всегда манящим губам и стал целовать их, маленькое мягкое ушко, нежную кожу на шее, выступающие ключицы. Дуся обняла его тонкими руками. Мысли Алёши спутались окончательно. Он расстегнул пуговицы на её рубашке, чтобы прикоснуться к косточке, выступающей на круглом плече, и стал водить губами по нежной коже, дурманящей его своим ароматом. Он уже не мог и не хотел останавливаться.
А она и не останавливала.
Алёша лежал поперёк дивана поверх покрывала. Дуся сидела рядом, прислонившись к стенке и обняв руками колени. Волосы чёрной бахромой рассыпались по ногам и рукам. Тут он заметил, что она разглядывает его: неторопливо, беззастенчиво окидывает взглядом каждый кусочек его обнажённого тела. Алексей смутился от столь пристального рассматривания и накинул на себя угол покрывала. Дуся усмехнулась и поднялась с кровати. С животной грацией она прошествовала на кухню, и оттуда донёсся звон посуды и плеск воды. Он нашёл брошенные у кровати трусы, надел и пошёл за ней. Бесстыдно обнажённая, Дуся стояла, прислонившись бедром к столу, и пила воду из большой чашки. Заметив Алёшу, она, не отрываясь, подняла на него глаза и продолжила пить. Потом поставила чашку и провела тыльной стороной ладони по мокрым блестящим губам.
– Ты не хочешь одеться? – улыбнулся он.
– Зачем? – искренне удивилась она.
– Ну, так, для приличия, что ли… – вообще-то, его и так всё устраивало.
– Ты меня стесняешься? – она насмешливо вскинула брови и, не дождавшись его ответа, двинулась обратно в комнату.
Алексей проследил за ней взглядом. По её ноге вниз ползла розовая струйка. Он сглотнул. Было что-то в Дусином поведении природное до дикости, торжество животных инстинктов там, где он ожидал человеческой эстетики. Эта женщина, нет, девушка, нет, девочка… (у него язык не поворачивался назвать её иначе) притягивала и отталкивала одновременно.
С того памятного дня между ними ничего не изменилось. Лёша думал, что теперь Дуся станет его, совсем его, но этого не произошло. Она по-прежнему не стремилась к поцелуям, не говорила ласковых слов и даже не пыталась заявлять на него никаких прав, как обычно делают все женщины после первой же близости. Дуся не стала ближе и в душевном плане: по-прежнему он видел перед собой лишь закрытые створки раковины, а за ними – манящую темноту.