– Ну, как мы играли?
– Хорошо. А вот мы в детстве… – и начала что-то рассказывать о себе.
Дуся закусила губу, чтобы сдержать слёзы.
Гардемарины
Из школы Андрей вышел мрачный и с разбитой губой.
– Привет! Ого! Что за боевые действия происходили сегодня?
– Да так…
Евдокия тактично помолчала, потом спросила:
– Болит?
– Не очень. Только говорить мешает.
– Ты один пострадавший или есть ещё кто-то, – ещё раз попробовала выяснить ситуацию мама.
– Надеюсь, что Альке тоже неплохо досталось, я старался.
– За что же ты его так?
Парнишка заулыбался, видимо, вспомнив что-то хорошее в этой истории.
– Он к девчонкам приставал. Они его в игру не взяли, ну, он и стал вредничать.
Евдокия улыбнулась и молча обняла сына. Понимала, что надо бы похвалить, но она так и не научилась говорить хорошие слова. Впрочем, сын понимал её и без слов.
– Кстати, а Татьяна Игоревна вашу драку видела?
– Да, она нам потом долго читала лекцию о том, что все конфликты надо решать без драк.
Евдокия не стала с этим спорить.
Друзей у неё было много всегда. Выросшая на советских фильмах, Дуся ставила дружбу превыше всего. Ту самую, защищать которую нужно со шпагой в руке, за которую не жалко отдать жизнь и предательство которой не прощается. И именно такие отношения были ценны для неё, и именно их она выстраивала с людьми, которые её интересовали. Звание «мой друг» было знаком Дусиного уважения. Так она называла только Катю и Сашку. Они хором пели песни из фильмов «Три мушкетёра» и «Гардемарины» и обижались, если Дусю и Катю называли «подругами», утверждая, что пошлое слово «подруга» не отражает глубокого смысла, заложенного в слове «друг».
Не подпуская близко к себе почти никого, Евдокия тем не менее очень быстро сходилась с людьми и чуть ли не с первого знакомства оказывалась «своей в доску» в любой компании. Всегда жизнерадостная, остроумная, полная идей, она сразу оказывалась в центре внимания. Так было с самого детства, с Климовска. А после того как Дуся переехала к родителям, она оказалась одна, и только иногда, по выходным, она вместе с родителями приезжала к бабушке с дедушкой. Для Дуси такие выходные были отдушиной: она скорее спешила вернуться в свой оставленной мирок и скорее бежала к друзьям, по которым очень скучала.
Однажды выйдя во двор, она обнаружила такую картину. Мальчишка примерно её возраста прижимался спиной к забору и пытался загородиться кепкой от пятерых с крапивой в руках, которые окружили его кольцом. Дуся подбежала поближе и узнала Сашку, Сан Саныча. Враги же были ей незнакомы. На глазах у Сашки уже поблёскивали слёзы, а окружившие не столько задевали его крапивой, сколько дразнили и наслаждались его страхом. В чём дело, Дуся не знала, да и не стала дожидаться и выяснять.
– Вы чё, пятеро на одного? Это нечестно! – закричала она и бросилась к приятелю.
– А ты кто такая? – спросил один из нападавших, которые не слишком-то испугались девчонки с пустыми руками.
– Не твоё дело! – смело ответила Дуся. – А ну, отстаньте от него!
– Ещё чего скажешь?
Мальчишки заржали и ткнули крапивой в Сашку.
– Хватит! – со слезами в голосе закричал тот.
Но нападающих это только развеселило ещё больше. И тут Дуся почувствовала, как из-за их противного, трусливого смеха, из-за слёз Сашки в ней вдруг поднялась такая волна гнева, что даже голова закружилась. Не отдавая себе отчёта в том, что делает Дуся схватила валяющуюся неподалёку дубину, замахнулась и, ничего не соображая, пошла на обидчиков. Если бы они не отступили, она бы, наверное, опустила её на чью-нибудь голову. Но ребята, видно, почувствовали отчаянность девчонки, потому что заорали: «Ты дура, что ли?» – и кинулись врассыпную.
Дуся повернулась к Сашке. Голова ещё кружилась от гнева. Она молча кивнула ему, мол, всё нормально. А он и сам смотрел на неё с некоторой опаской, хотя слёзы уже высохли.
– Ну ты даёшь! – сказал он.
– За что они тебя?
– Да я их выдал. – В сердце у Дуси что-то нехорошо екнуло, она почувствовала, как внутри снова поднимается волна, теперь уже обиды и разочарования. – Они подожгли дом, развалившийся, за помойкой, помнишь? Ух, как полыхал! Все сбежались смотреть, стали кричать: «Кто так хулиганит?» А я знал, что это они, но ничего не сказал. А вечером родители стали это обсуждать, говорили, что огонь мог перекинуться на жилые дома. И спросили меня, не знаю ли я, кто это сделал, потому что хулиганов надо наказать, а то они ещё подожгут и будет настоящий пожар. Ну, я стал отнекиваться, что не знаю, но мама как-то почувствовала, что я вру (знаешь, она как-то всегда угадывает, её не обманешь) и подумала, что это я поджег. Ну, мне и пришлось всё рассказать. Хорошо хоть мама поверила, что я в этом не участвовал. Я, правда, испугался, что могут дома с людьми сгореть!