Сашка смотрел на Дусю, боясь, что она не поверит или будет презирать его за такой поступок. Дуся молчала.
– Дуняша, пойдём домой! Вам скоро уезжать! – закричал издалека дедушка.
– Иду!
Она повернулась к Сашке.
– Я не знаю, когда приеду в следующий раз. Я тебе письмо напишу.
– Адрес помнишь? – оживился Сашка.
– Помню.
Кроме дружбы
– Мам, я ведь в субботу свободен?
– Вроде. А что?
– Меня приглашают на день рождения.
– Кто же?
Евдокии показалось, что сын на секунду запнулся.
– Юля.
– Юля… – задумалась мать. – Это такая маленькая, беленькая?
– Да, она ниже всех в классе.
– Кажется, припоминаю.
– Так можно?
– Думаю, да. Почему бы нет? Надо только подарок купить.
– Она плетёт из резинок браслеты и просто разные фигурки. Нужно купить набор с большим станком, – со знанием дела заявил приглашённый.
– Ну, хорошо.
Евдокия украдкой бросила взгляд на плетёный брелок на портфеле сына и осторожно спросила:
– Это её ты сегодня защищал?
– Да, её с Леной. А Алька привязался: «Я тоже буду с вами»! Конечно, его никто играть не берёт, потому что он играет нечестно!
Потом Андрей подумал и добавил:
– И шутки у него дурацкие!..
На Лёшу Малиевского Дуся обратила внимание сразу. Да и как не обратить? Бабий коллектив филфака утомил Дусю уже за первые два месяца. (Отчасти поэтому она и пришла в студию – в поисках новых лиц и новых интересов). А тут – журналист! Журналистика тоже интересовала её и даже была одним из вариантов, которые она рассматривала для поступления. Но практичность взяла верх: здраво оценивая свои силы, Дуся выбрала отделение перевода. Зачем рисковать и остаться вовсе не у дел?
Кроме того, Лёша учился на последнем курсе, а значит, был уже практически специалистом и даже имел (как она выяснила в разговоре) кое-какие карьерные зацепки, то есть знал, чего хочет от жизни (ну, хотя бы в общих чертах). Дусе всегда было интереснее с теми, кто старше её, потому что они, как правило, имели более широкий кругозор и лучше разбирались в жизни. Этим они вызывали её уважение и давали шанс почерпнуть из общения что-то, чего Дуся ещё не знала. Когда она появилась в литературной студии, то её лучшими друзьями стали Настасья, учившаяся на третьем курсе, и Ваня, которому предстояло защитить диплом.
Затем, Леша был красивым. Не в том смысле, в каком молодые люди нравятся девушкам, а в особом, Дусином. С детства у неё появилось увлечение: разглядывать незнакомых людей на улице, в магазине, в транспорте и гадать, какой у них характер, что происходит в их жизни. Не то чтобы Евдокия считала себя особенно проницательной, но порой ей казалось, что душа человека отражается на его лице. Например, сидит в автобусе бабулька, смотрит в окно, о чём-то задумалась, лицо всё в морщинках. Но морщинки у неё непростые: они, как лучики, расходятся вокруг глаз, такие добрые-добрые! А откуда они такие появились? От частых улыбок. И Дуся готова была ручаться, что эта женщина много и по-доброму улыбалась в своей жизни. Но встречались и бабульки с презрительно искривлёнными губами, и настолько прочно такая усмешка поселилась на губах, что две глубокие борозды-закорючки навсегда врезались в подбородок.
На последних смотреть было противно, а некоторые, напротив, притягивали взгляд, и Дуся, в прямом смысле, любовалась ими. Причём её параметры красоты не имели никакого отношения к общепринятым. Согласно её собственной статистике, практически все дети были красивыми, молодые юноши и девушки – довольно часто. Старушки попадались либо очень симпатичные, либо, напротив, отвратительные (как будто жизнь настолько крепко впечаталась в лицо, что её след невозможно уже было стереть). Зато неприятные лица чаще всего встречались у женщин среднего возраста и стариков.
Так вот, Лёшино лицо показалось Дусе интересным. На нём она прочла не то ум, не то способность к творчеству, не то некую цельность натуры, а ещё… скуку и снисходительность ко всему происходящему. И последнее её задело. Отчасти из-за того, что Дуся и сама понимала: студия не предел её мечтаний, но в этом коллективе было то настоящее, что манило, притягивало к себе. И в конфликте между формой (статусом студии) и её содержанием Дуся выбирала второе.
А ещё Дуся обнаружила, что этот по-деловому серьёзный журналист, с некоторым превосходством поглядывающий на филфаковских поэтов, тоже может сделаться предметом насмешек. Представившаяся картина весьма понравилась Дусе, в том числе и потому, что согрела её задетое самолюбие, и вообще она показалась ей довольно забавной, так что впоследствии она не раз устраивала себе подобное развлечение, не сильно заботясь о мнении того, кто предоставлял ей эту забаву.