Перед её глазами замелькали картинки. Лёшины руки обнимают её… Бессознательно он прижимает её к себе ночью в постели… Он целует её за ухом… Его ладонь сгребает в охапку её волосы…
Она снова взглянула в его потухшие глаза».
Это был бы удар ниже пояса. Он этого не заслуживает. И сын тоже. Они оба не заслуживают предательства. Хотя, если уж быть честной с самой собой, она его уже совершила, просто Леша и Андрюша ещё об этом не знают. Но это вопрос времени.
Нет, Дуся не собиралась бросаться на колени перед мужем, сознаваться во всех грехах и умолять его простить и отпустить. Не боялась она и того, что рано или поздно измена откроется. Но она точно знала: невозможно жить здесь, но сердцем быть далеко от семьи, которая все эти годы составляла смысл жизни, и наивно думать, что близкие этого не заметят.
А Дуся сердцем уже давно была очень далеко. Где-то. Или, вернее, нигде. Та ночь с Игорем словно выжгла у Евдокии все чувства: осталось лишь холодное, рассудочное осознание реальности. Иногда разум ей подсказывал: а как же другие? Ведь люди часто разводятся, ребёнок остаётся жить с одним из родителей и видится с другим по выходным, праздникам и так далее. Это в идеальном случае, если родителям после развода удаётся сохранить нормальные отношения. Такой «идеальный случай» произошёл и с её родителями. Но теперь он почему-то не казался ей таким уж идеальным.
«Что тебя привлекает в Игоре? – снова спрашивала она себя. – Красота? Тело? Секс?» Задавая себе провокационные вопросы, она пыталась обвинить себя в порочности, уличить во лжи и доказать, что принимает за высокое чувство низкий животный инстинкт. Но она прекрасно понимала, что дело не в сексе и уж тем более не в каком-то высоком чувстве. Его не было. А была лишь попытка обмануть саму себя. Было желание разрушить свою спокойную, благополучную и потому бесцельную жизнь.
От неё все уходили. Всегда. Сначала – родители. Каждое воскресенье они уходили. Потом – друзья, когда её увезли из родного – бабушкиного – дома в чужой – родительский, но не её, Дусин. Потом друг за другом ушли бабушка и дедушка, ушли туда, откуда не возвращаются. Потом ушел отец – из семьи.
А теперь… Нет, теперь она уходила сама, по собственной воле. Уходила неотвратимо, словно её увозил поезд, постепенно набирая скорость, и не было никакой возможности спрыгнуть с этого поезда. Собственно, он двинулся в путь когда-то давно, но сначала он ехал так медленно, что Дуся и сама не осознавала этого, а теперь он мчался так, что уже ничего нельзя было поделать. А впрочем, если бы она и осознала раньше, вряд ли что-нибудь смогла бы изменить. Кто из нас может остановить поезд?
Но наконец Евдокия осознала, что она может уйти, соскочить с поезда. Сын уже не маленький, и может обходиться без неё. Нет, конечно, она понимала, что уход самого близкого человека – это всегда трагедия. Но пережить её можно. Она же пережила смерть бабушки, а в тот период её жизни бабушка прочно занимала место матери.
Но всё же (она понимала) её смерть станет ударом для всех, близкие станут тосковать по ней. Как сделать так, чтобы это не оказалось ударом?
Холодный рассудок подсказал.
«Предположим, – рассуждала женщина, – я всё-таки говорю мужу, что изменила ему с другим. Да, ему будет больно, но не настолько – измены, к сожалению, нередки в нашей жизни. И он, скорее всего, не захочет меня видеть, что вполне понятно. Он САМ не захочет, и поэтому не будет сожалеть, что меня нет рядом. В таком случае нужно сделать так, чтобы он не сожалел». Решение было принято.
Евдокия взяла листок в клеточку из черновика сына и, почти не задумавшись, написала на нём несколько строк. Потом сложила листок вчетверо, вложила в свой паспорт, а паспорт убрала во внутренний карман пиджака и вышла из квартиры.
Побег от дождя
Когда Андрюша был маленький, он очень любил разглядывать улицу с высоты, и часто они с мамой поднимались на лифте на самый последний этаж – двенадцатый, выходили на лестничную клетку и смотрели на улицу через широкое стекло окна. Больше всего Андрюша любил это делать вечером, когда город превращался в букет разноцветных огоньков. Но и днём рассматривать город было интересно: можно было увидеть детский садик, магазин игрушек и сквер с детской площадкой, где они часто гуляли.
Евдокия поднялась на двенадцатый этаж и впервые открыла широкое окно. В лицо пахнул прохладный, свежий, весенний ветер. В детстве ей часто снился сон: как она, стоя на большом холме, раскидывает руки, ложится ветру на спину и летит над зелёным лугом.
От взгляда вниз её затошнило. Она вспомнила предновогодний вечер в редакции, сигареты Игоря, серый дождь за окном его квартиры.