Этого я уже начинала ненавидеть. Господи прости, но я понимаю свою сестру, когда она кричала о ненависти к своему ещё не рождённому дитя.
— Избавь меня от него! — приказывала я, срываясь на рыдание. — Я
не хочу его! Он грех!
Старуха тяжело вздохнула.
— Успокойся, — подходя ко мне, сказала она, — я избавлю тебя от тя-гости в теле, но вот от камня на душе, я избавить не в силах, Лили. Ты рис-куешь, дочь белого господина. Сегодня ты можешь потерять не только способность быть женщиной, но и жизнь.
Её слова не испугали меня. Я знала, что последует потом. Когда-то рабыня отца рассказывала мне, как избавилась от плода и больше никогда не смогла понести от мужчины. Меня это устраивало. В хижине ведьмы я заключала договор с самим дьяволом. Мне жизнь без боли и материнских мук, а ему саму сущность женщины. Я никогда не смогу, стать матерью, да-же если захочу.
— Я согласна, — не сводя глаз с ведьмы, сказала я.
Она опять вздохнула, словно ожидала другого ответа.
Старая Мэй напоила меня на вкус мерзким и горьким отваром, пояс-нив, что после этого я хоть и буду всё чувствовать, но не смогу и шелохнуться. Чтобы вырвать плод из меня и не покалечить, я должна лежать неподвижно. Любое неправильное и неосторожное движение во мне железным крючком, может убить. Я просто истеку кровью.
Но даже это не остановило меня. Я выпила всю кружку. А когда увидела в руках старухи инструменты, меня начал бить озноб.
— Может, одумаешься? — последний раз спросила она, укладывая ме-ня на стол в хижине.
Мои ноги уже не подчинялись меня, но язык ещё шевелился.
— Не-е-ет-т-т, — простонала я.
— Ой, глупая, ты, — донеслось до меня прежде, чем адская боль завла-дела мной.
Я чувствовала всё, как и предупреждала старуха, но моё тело словно сковало невидимыми тисками. Я даже не могла закричать. Лишь слабые стоны вырывались из моих уст, пока тьма не поглотила мой разум.
ГЛАВА 13. Когда родные предают
Надо мною никто не сидел. Три дня я провалялась в лихорадке. Как дошла до дома я не помню. Всё было словно в тумане. Единственное воспоминание, это рассвет, пение птиц и ухабистая дорога под моими ногами. Потом спальня и темнота.
Один раз зашла Изабель. Её голос привёл меня в чувства, возвратив в реальность.
— Что с ней? — спрашивала сестра у рабыни.
— Лихорадка, хозяйка, — отвечала всё знающая рабыня.
Она сама бегала к Старой Мэй, чтобы избавиться от ублюдков Гарри.
От неё я и узнала, что ведьма помимо помощи в родах, оказывает и другие услуги. Чёрной горничной я не сказала, от кого было дитя. Но зная о похотливости хозяина, рабыня приписала мою беременность ему. Хвала богу, язык у моей сиделки не был длинным. Для четы Коллинз у меня была обычная сезонная лихорадка.
Больше сестра ко мне не заходила, опасаясь заразиться. Когда я пришла в себя, рабыня обрадовалась.
— Мисс Лили, я знала, что вы переживете это. Вы сильная ведь в вас есть и наша кровь, — подходя ко мне, говорила чернокожая.
Наверно, эта кровь рабов и дала мне силы жить дальше. Будь я чисто-кровной белой, то, боюсь, умерла бы ещё на столе в хижине ведьмы.
Проходили дни, недели, месяцы, а моё положение в доме сестры не менялось. Я прислуживала Изабель, и только часто вырывающиеся слово «сестра» из её уст, напоминало мне, что у нас общий отец, а так ни рабыня, ни сестра. Приживалка — бедная родственница, выполняющая обязанности экономики. Весь её дом был на мне. Дом, ещё, куда ни шло, но и похотливый хозяин не давал проходу. Всё пытался подловить меня одну.
Однажды в роковой для меня день ему это удалось. Я не успела закрыть на замок дверь спальни. Забежала захватить томик Данте. Сестра, сидя на веранде, захотела послушать сонеты. Схватив книгу, я уже подходила к дверям, как они отворились, и в спальню зашёл Гарри.
— Лили, — ухмылялся он, закрывая за собою двери, — я уж думал, что не поймаю тебя.
Пятясь назад к распахнутым окнам, я прижала к груди маленькую книгу, словно она спасёт меня от посягательств чужого мужа.
— Что вам надо? — и так зная ответ, спрашивала я.
Он принялся развязывать шелковый шарф на шее, подходя ближе ко мне.
— Ты, Лили.
— Нет! — громко сказала я.
Правда, кричать и звать на помощь я не осмелилась. Опасалась, что меня не так поймут домочадцы и Изабель. Я с её мужем тет-а-тет закрылась в спальне. Мне осталось только умолять Гарри отступиться от того, что он задумал. Но, разве такой мерзавец, мог отказать себе в удовольствии получить лакомый кусочек, о котором давно грезил? Нет.