Я почему-то испугалась, услышав слово «визитёр», и ко мне. Никто не знает, где я. Неужели мой брат нашёл меня и решился нагло прийти.
Вот его я видеть никак не желала. А когда поняла, что может последовать за нашей встречей и вовсе побледнела. Кристофер сорвёт наши маски раньше времени, заявив, кто я для полковника.
— Ой, миссис Монтгомери, вы побледнели! Вам нехорошо? — защебетала горничная, бегая вокруг меня. — Тогда я скажу мисс Ричмонд, что вам нездоровится, и вы не можете её принять!
Мисс Ричмонд? Мисс Ричмонд! Это она визитёр! Я подскочил с места, и закричала на оторопевшую Фани:
— Почему ты заставила ждать, мисс Ричмонд так долго?! Почему не сказала мне сразу, что она пришла?
Фани хлопала ресницам и нервно теребила передник.
— Ваш муж сказал, чтобы к вам никого не пускали, пока вы спите. Сказал вам надо много отдыхать после лихорадки, — чуть не плача начала оправдываться горничная.
Первый день в услужении и она так провинилась. Немного успокоившись, я сказала ей:
— Фани, ты моя горничная, а не моего мужа, поэтому впредь всё, что касается меня, докладывай мне, ясно!
— Да, — опустив голову, прошептала служанка.
— Вот и прекрасно! — усаживаясь обратно, сказала я. — А теперь зови мисс Ричмонд и подай ещё один прибор для чаепития.
Пробубнив что-то вроде «да», она выскочила из комнаты.
Я не была с ней строга, как может показаться. В отношениях госпожи и горничной должны существовать некоторые четко поставленные границы. Это я усвоила в доме отца. Всё-таки меня воспитывали, как будущую жену и хозяйку. Я не должна позволять горничной решать за меня, когда и с кем общаться. Этот урок Фани запомнила навсегда, и больше нарека-ний по этому поводу не было.
Мисс Ричмонд решила сама проконтролировать доставку моих покупок. Пока её работник приносил коробки и упаковки с вещами, мы пили чай, болтая о погоде и о моде. Но стоило нам остаться наедине, как мисс
Ричмонд поставила чашку и сказала:
— Ох, милая не всё так просто с нашим вопросом.
От этих слов моя душа, словно упала в пятки. Рука, держащая чашку, затряслась, и чай пролился на белоснежную скатерть.
— Ой, — прошептала я, видя, как грязное пятно расползается по ска-терти.
— Это не самое страшное. Всего лишь пятно, — сказала моя подруга. —
А вот снятие с должности губернатора Лесли — эта проблема, которая плохо отразится на нашем деле.
То, что губернатора Лесли сняли с должности, меня огорчило. Бедный старик не успел оправиться от болезни и такая новость. Он управлял
Сент — Огастином и его пригородами на протяжении двадцати лет. Казалось, так будет всегда, пока смерть не снимет с него этот венец власти.
— Почему его сместили? — всё ещё не веря очевидным фактам, спрашивала я.
Насколько мне было известно, такой властью снять или назначить на должность в колониях обладал только король. Он в Лондоне, через океан от Сент-Огастина. Быстро такой вопрос не решается. Минимум полгода или год. И в чем провинился Лесли? Я не припомню скандалов, связанных с его именем. Может, потому, что мало бывала в свете.
Мисс Ричмонд поспешила просветить моё незнание сплетен и скандалов в высшем колониальном обществе.
— Дитя моё, это следовало ожидать, но не так скоро и так не вовремя для нас. Губернатор был замешан в афере со страховыми компаниями. Капитан корабля «Мэриленд» выкинул за борт весь груз. Якобы была эпиде-мия, и им пришлось избавиться от рабов. Придя в порт, капитан затребовал выплат по страховке. Представители компании в Сент — Огастине платить отказались, сославшись на свидетельства члена команды, что рабы были здоровы, и обвинили капитана в мошенничестве. Начался суд. Капитан проигрывал дело и предложил губернатору часть страховки, если тот всту-пится и дело будет выиграно. Лесли повлиял на судью, но страховщики не остановились и отправили прошение в Лондонский суд. И вот я полагаю, выиграли дело. Репутация губернатора подмочена, а это плохо отражается на королевской власти. Его не только сместили, но и требуют вернуться в Лондон, чтобы лично отчитаться перед парламентом и королём. Налоги от продаж с рабов идут в казну, а выплаты страховок на государственные средства не влияют, — сокрушалась мисс Ричмонд, рассказывая мне о во-пиющем цинизме работорговцев и короны.
Слушая её, я ужасалась, что судебное разбирательство было назначено из-за потери денежных средств, а не убийства сотен человек. Рабов называли грузом и подсчитывали, сколько потеряли денег. Господи, где справедливость? Капитан выбросил живых людей в открытое море и заявил, что они болели. А страховщики затеяли тяжбу, не желая выплачивать за потерю груза. И никто не задумался, как погибали мужчины, женщины и дети в воде. Для белых господ, они никто. Тюк хлопка и то не выбросят за борт, а человека можно. Ведь его жизнь стоит дешевле смерти. Самые неприглядные стороны рабства. Извращенное понимание цивилизованно-сти! Думая о несчастных, я забыла о собственном не таком уж плачевном положении, какое выпало на их долю.