Что же такое он натворил, раз пришлось отказаться от беззаботной жизни, полной приёмов и балов? Какой проступок совершил, что вынужден год отсиживаться у чёрта на куличках? Не королеву ли соблазнил, мой «муж»?
Подумав об этом, я сама не заметила, как мои губы растянулись в улыбке.
Лишиться всего из-за вожделения, не глупо ли? Как слабы мужчины перед собственными желаниями. Родись я в Лондоне, то уже бы усвоила этот урок и без труда манипулировала сильной половиной человечества. Но, я родилась на плантации близ Сент-Огастина. Отец дал нам с Изабель христианское воспитание, внушив догмы повиновения и подчинения. Папа сам, часто говорил: «У женщины есть только одно право, быть послушной и честной женой». В тот момент я готова была рассмеяться над словами «послушной» и «честной». Я собиралась послушаться своего «мужа»
и честно лгать о нашем браке.
— Я сказал что-то смешное? — голос Ричарда совсем рядом, оторвал меня от размышлений над превратностями судьбы.
— Нет, — посмотрев на него, ответила я, — это не вы сказали смешное.
Это вся эта ситуация смешна.
— Раз тебе так смешно, то будет лучше, если я буду отвечать на вопросы, а ты будешь скромно молчать и запоминать, — советовал мой «муж».
Я снова улыбнулась. В голове никак не замолкал голос отца о послуш-ных жёнах. Раз так будет лучше, подчинюсь. Буду молчать и запоминать.
Обед. Я ожидала, что он пройдёт как-то натянуто для меня и Ричарда.
Всё ждала, когда чета Джонс начнёт задавать каверзные вопросы. Но хо-хотушка миссис Джонс (просившая, кстати, всех называть её по имени
Элиза), и слова не давала никому сказать. Она без конца рассказывала только ей смешные истории из своей же жизни. Пила вино из личных за-пасов капитана, который растерянно чуть ли не считал количество выпитых ею бокалов. Наверное, откупоривая третью бутылку Тавель, и наливая её розовый нектар в бокал нагловатой миссис, капитан тысячу раз пожалел о своём добром сердце. Не позволь Джонсам подняться на палубу
«Анны-Марии», бутылки с дорогим вином были бы целы.
Муж Элизы, как положено в таких семьях, отличался ангельским терпением. Он, словно монах давший обет молчания, не произнёс за весь обед ни слова. Мистер Джонс тихо сидел и ел, тщательно пережёвывая пищу.
Забегу вперёд. За всё наше плаванье я так и не услышала голоса мистера
Джонса. Зато Элиза утомила меня. Под конец я скрывалась от неё, прося
Фани говорить надоедливой особе, что у госпожи жуткая мигрень.
Миссис Джонс так увлечённо беседовала сама с собой, что не замечала недовольства других участников обеда. И когда капитан, вставая с кресла, сказал:
— Дамы, джентльмены, я очень рад, что на моём корабле собралась такая хорошая компания. За разговором обед пролетел незаметно и если вы не возражаете, я вынужден приступить к своим прямым обязанностям.
Меня ждут дела на палубе.
Это был прямой намёк, пора расходиться. Терпение капитана Рэндала иссякло. Мой «муж» тоже поддержал инициативу хозяина кают-компании.
Поднимаясь, подал мне руку со словами:
— Милая, не хочешь прогуляться по палубе. После обеда неплохо подышать свежим морским воздухом.
Впервые за наше знакомство, я с радостью приняла его предложение.
Отдохнуть от неугомонной Элизы звучало заманчиво. Но не тут-то было.
Миссис Джонс подскочила со стула и, всплеснув в ладоши, громко сказала:
— О, я составлю вам компанию!
В лице поменялся не только Ричард, но и все присутствующие. Один мистер Джонс привыкшей за двадцать лет совместной жизни к такому по-ведению жены, не повёл и ухом. Он продолжал спокойно сидеть за столом и уплетать кусочек мясного пирога.
Странная парочка. Муж, словно глухонемой, и жена, не имеющая пред-ставления о воспитанности.
Слава богу, первый помощник капитана мистер Бишоп, заметив наше замешательство с ответом наглой миссис, пришёл нам на помощь.
— Элиза, — исполнив её просьбу обращаться к ней по имени, сказал он, — а не составите мне компанию? Я большую часть времени провожу в море, и женское общество нечасто радует меня.
Элиза чуть ли не запрыгала от счастья. Сама, подхватив под руку нового кавалера, поспешила с ним удалиться. Мистер Джонс опять не возмутился. Мы все переглянулись, не понимая жалеть нам его или злорадство-вать над чрезмерным равнодушием к собственной жене.
Ричард точно позлорадствовал. На его лице появилась ухмылка. А вот капитан Рэндл, покачал головою и тяжело вздохнул. Как потом мне стало известно, не просто так вздыхал капитан. Его помощник обожал замужних женщин, такой комплекции, как у миссис Джонс. Концу плаванья только ленивый не надсмехался над ветвистостью рог мистера Джонса. Что он, кстати, с присущей ему невозмутимостью пропускал мимо ушей.