Одежда «мужа» падала на пол рядом с кроватью. Когда в этом ворохе материала оказалась сорочка с бриджами, я не осмелилась поднять глаза выше. Мои щёки пылали от румянца. Желание посмотреть на Ричарда бу-доражило мою фантазию. В мундире он был статен и красив, а какой без него? Но, видно, чтобы переступить через границы воспитания, одного этого желания мало.
Ричард продолжил целовать меня, когда улёгся рядом. Только теперь его губы медленно прокладывали дорожку от шеи к плечу, от плеча к груди, где язык обрисовал контур моего соска. А когда губы сомкнулись на нём, я невольно простонала от удовольствия. Ладони блуждали по телу, прижимая всё ближе и ближе меня к Ричарду. Это было волнующе.
Каждый поцелуй моего хозяина отдавался спазмом внизу живота. Каждое прикосновение вспыхивало пожаром на коже. Мне, и вправду, было очень жарко, рядом с ним. Я забыла страхи и сомнения, полностью позво-лив телу управлять собою. Прижимаясь к «мужу», сама не заметила, как умоляюще прошептала:
— Не мучайте, меня…
Ведь вся эта нежная ласка, словно мука, в ожидании чего-то неиз-вестного и ещё непознанного мной. Моё сердце безумно стучало в груди. Дыхание сбивалось. Обхватив руками шею Ричарда, я, поддавшись инстинктам, выгнулась ему навстречу. Он резко вошёл в меня и замер на мгновение. Преграды, что должна была встретиться на его пути, не было. В темноте я не видела разочарования на лице «мужа», но ощутила его в дыхании. Выдохнув, он продолжил не в силах остановиться.
Ведь уже был во мне. Только теперь нежности и осторожности в движе-ниях полковника не было. Я чувствовала, как злость нарастает в нём с каждым толчком. Но почему-то в эти самые мгновения мне было всё равно. Я уже не контролировала себя, как, впрочем, и Ричард тоже. Мы брали друг у друга то удовольствие, что хотели получить с одной только разницей. Со мной это было впервые. Я испытала настоящий экстаз, от-даваясь своему хозяину. Изабель неправа! Это не противно и гадко. То, что происходило между нами, было прекрасно.
Какая же я была наивная дурочка. Лёжа под Ричардом и обнимая его, мечтала, чтобы это сладострастное мгновение никогда не кончалось. Но, что я услышала потом, не описать словами, не передать всех чувств и эмоций, слившихся в одну обиду.
Мисс Луиза говорила, что все мужчины разные, но их объединяет од-но — желание. Кристофер — грубый, жестокий, алчный. Ричард — высокомерный, гордый, нежный. Они разные, но оба желали получить моё тело.
Добившись своего, каждый унизил по-своему. Я думала, что нет большего унижения, которому подверг меня брат. Кристофер опозорил и причинил физическую боль. С позором я смирилась, а боль прошла. Но то, что сделал Ричард, не сравниться ни с чем. Развеяв мои страхи и подарив мне неземное удовольствие, потом он плюнул в мою душу.
Ричард брезгливо убрал мои руки с себя и, поднявшись с постели, быстро оделся. Не говоря ни слова, он ушёл, напоследок громко хлопнув дверь.
Скрутившись калачиком, я тихо заплакала. Причину такого поведения
Ричарда я знала. На торгах было заявлено, что рабыня девственна, а на деле оказалось обратное.
Полковник Монтгомери вернулся в каюту на рассвете и был пьян. Он не разбудил меня, входя, настежь открыв скрипучую дверь. Я и так не смогла сомкнуть глаз, думая, что будет дальше. Чем обернётся мне моя вынужденная ложь? И вот обманутый хозяин стоит посреди каюты. Гневно смотрит на меня холодными серыми глазами.
Подняться с постели я не соизволила и, гордо смотря на «мужа», я ждала своего приговора.
— Похоже, меня обманули, — тон его голоса был глумливым. — Только кто? Работорговец или ты? Было заявлено, что рабыня белая и девственница. Я переплатил!
Ричард повысил голос. Отчего я вздрогнула.
Безмолвная тишина повисла в каюте. Даже, казалось, шум бьющихся волн о борт корабля затих и доносившиеся с палубы голоса матросов растворились в этой натянутой тишине.
— Я жду ответа! Кто меня обманул? — ещё громче повторил Ричард.
После вчерашней ночи страх перед ним исчез. Вряд ли мистер Монтгомери прикажет высечь меня на палубе или сбросить за борт. Для объяснения таких поступков уже мало сказать: «моя рабыня, что хочу, то и делаю».
Тогда полковника обвиняли бы во лжи, чего баловень судьбы и любимец королевского двора не может допустить. Ко всему прочему, его подымят на смех. Купить рабыню и выдавать её за жену, недостойный поступок офицера английской армии. Так что мне нечего было бояться. Наш маскарад зашёл слишком далеко. Ричард сам загнал себя в угол, преподнося ложь как правду. Мой «муж» это понимал не хуже меня, поэтому требовал объяснений, а расплаты.