Учитывая все эти обстоятельства, я встала с постели и без тени раболе-пия взглянула на Ричарда. Расправив хрупкие плечики, осмелилась защищать себя, как свободная женщина.
— Чего вы ожидали, покупая рабыню, масса? — я специально сделала акцент на последнем слове, чтобы напомнить ему, кто я для него, и эти обвинения смешны. — Моя жизнь и моё тело не принадлежат мне после смерти отца. Я солгала работорговцу, но только чтобы оградить себя от по-хотливых посягательств его работников. Ведь пока я была девственницей, я была недоступна. И я не понимаю, ваших претензий по поводу переплатил и невинности. Купив куртизанку на год, вы сами говорили, что разорились бы. И она, прошедшая через множество мужчин, вас не смущает?!
Что касается невинности, то я не леди и вам не жена.
Говоря всё это, я ощущала уверенность в себе. Пусть я рабыня, но обвинять меня в том, где нет моей вины, не позволю.
Закончив свою речь, я смерила безразличным взглядом Ричарда. Как много эмоций я увидела на его лице. Сплошной круговорот рассеянности, злобы, упоения, вожделения.
Ещё несколько минут полковник не мог найти слова, чтобы достойно ответить. Мне, кажется, он их так и не нашёл. Сказал первое, что пришло в его затуманенную гневом голову.
— Ваше счастье, что вы мне не жена, — впервые он обращался ко мне на «вы». Видимо, мои слова его очень задали. — Будь вы моей женой, то после этой ночи, я потребовал бы развод. И поверьте, церковь бы одобри-ла мои требования. Ещё потребовал огромную сумму за моральный ущерб у ваших родственников. А так, Лилия, вы правы. На что я надеялся, покупая рабыню. Но, чёрт возьми! — опять закричал Ричард. — Почему, вы играли со мной, изображая невинную деву, заставляя так долго ждать?!
Ах, вот оно, что?! Он терпел, думая, что я девственница. Целых три дня потерял, подбирая удобный момент. Кто из нас двоих разочаровался больше, так это я!
— Я не играла вами! — уже кричала я. — У меня не было выбора! Будь он у меня, я бы лучше утопилась, чем стала любовницей незнакомого мне мужчины!
— Так в чём же дело?! — перебил он меня. — На ваше счастье, воды вокруг полно!
Сейчас я походила на свою мачеху. Она так же кричала, ругаясь с отцом. Вспомнив об этом, я несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успоко-иться. Раньше мне это помогало прийти в себя, но почему-то сейчас было сложно. Меня ужасно трясло от злости и негодования.
«Может, и вправду, утопиться, — промелькнуло в голове, — и всё закончится».
Продолжая глубоко дышать, я сказала Ричарду:
— Будь я вашей женой, это, конечно же, решило проблему с нашим неудачным браком, — я старалась быть рассудительной. — Но, я не ваша жена, а ваша рабыня. Дайте мне свободную и после прибытия в Джеймстаун, вы больше меня не увидите.
— Ха! — усмехнулся язвительно Ричард. — Нет, уж, милая! По уговору вы год будете играть роль моей жены, а потом, даю слово, отпущу вас на все четыре стороны.
— Я могу быть в этом уверена? — позволила я себе усомниться, а почему бы и нет, после сегодняшней сцены, устроенной Ричардом.
— Да, можете! Свою честь я не потерял, — в укоризну мне напомнил «муж».
Исходя из слов Ричарда, честь женщины — это не душевное состояние, а физиологическое. Эта честь принадлежит её мужу или хозяину. Всё зависит от положения женщины в обществе. Не абсурд ли это утверждение?
Ведь тогда любой мужчина может забрать честь при большом желании, даже не спросив у самой женщины. А про рабынь и говорить нечего. Ведь нас не спрашивают, нами владеют.
Мне хотелось возразить хозяину, что честь мужчины и женщины не имеют моральных различий, но он снова меня опередил.
— И хотелось бы знать, какие тайны ещё скрываете вы?
Какие тайны? Осталась всего одна, и мне не стыдно было её открыть.
Мук совести я не испытывала.
— Год в качестве вашей жены, пройдёт без последствий для вас и ме-ня, маса, — спокойно призналась я.
Как говорили Мэри и мисс Луиза, бездетность любовниц радует мужчин. Они не очень горят желанием обеспечивать своих ублюдков, как их делать. Мой отец был исключением, конечно же. Своих незаконнорождён-ных детей он обеспечил бы всех, но у него была только я одна. И отец дал мне хорошее образование и окружил настоящей родительской любовью.
Я ожидала увидеть на лице Ричарда некое подобие радости.
Минуту назад злился, чуть ли не метая молнии из глаз, но стоило сказать, что я бесплодная и эти же глаза смотрят с нескрываемой жалостью. Я
не жалела, что обрекла саму себя на бездетность. Хуже того, я не проклинала себя за совершённый грех детоубийства. А он, мужчина, смотрел на мой живот, и в его взгляде была боль.